Браток из Нигде
Шрифт:
— Дурку не гони. Простой пацанский вопрос — простой пацанский ответ. Что неясно-то? Я тебя реально спрашиваю — че ты пальцы гнешь?
Взгляд у франта стал обкумаренным, как у нарка после долгожданной дозы. Он слегка приподнял роскошную шляпу и коротко наклонил голову.
— Не знал, сударь, что вы иностранец. Приношу свои извинения. Если их недостаточно, то готовь удовлетворить вас любым способом в любое удобное для вас время.
— Чего сделать? — в свою очередь изумился Вовка.
— Вы можете потребовать удовлетворения, — терпеливо пояснил франт. — Я готов
— Так ты эльф?! — догадался Вовка.
— Простите, сударь?
— Ну… пидор, — охотно пояснил браток.
Козлина неторопливо стянул с руки светло-бежевую перчатку из тонко выделанной замши и с бесстрастным видом швырнул ее Вовке в лицо.
Вовка молча дал ему в глаз.
— Может, хватит уже быковать? — с недружелюбной брезгливостью в голосе осведомился Знайка. — Не пора ли за ум взяться?
— Он первый начал, — неохотно буркнул Вовка, вспомнив детсадовскую отмазку.
— Какая разница — первый… последний? Ты в чужом мире, здесь ты Никто и звать тебя Никак. За такие фокусы можно и головы лишиться. Стражу зачем избил?
— А че они? — привел железобетонный довод Вовка.
— Отомстят! — пригрозил Знайка.
— Заебутся пыль глотать! — мрачно прозвучало в ответ. — Мочил этих козлов и буду мочить!.. В параше.
Мысленная беседа была прервана испуганным писком, раздавшимся из груды соломы в углу небольшой — шагов пять на пять — тюремной камеры. Гранитные своды темницы, истекающие крупными каплями подземной сырости, были едва различимы в мерцании оплывшей свечи. Вовка приподнялся с лежанки и встретился с удивленным взглядом ярко-синих глаз, принадлежащих худенькому мальчугану лет пятнадцати-шестнадцати. Густые черные волосы были неровно обрезаны вровень с хрупкими плечами, а пухлые губы дрогнули в несмелой улыбке, обнажая белоснежные зубы.
— Ты кто? — дружелюбно спросил Вовка.
— Ян, — почему-то шепотом ответил мальчуган.
— За что тебя замели?
Глаза мальчишки наполнились слезами, а нос предательски хлюпнул. Дрожащим голосом он начал свой рассказ:
— Я из Алавийского княжества… — встретив вопросительный взгляд, он пояснил. — Это за северными перевалами Диких гор. Герцог Ютуш поднял восстание и захватил власть в стране. Всех преданных престолу он казнил, а за теми, кто сумел скрыться за границей, охотится тайная полиция.
Горестно вздохнув, мальчишка продолжил, глухо роняя фразы:
— Мою семью вырезали под корень. Я бежал в Славию, надеясь спрятаться у своего дяди, но по дороге на нас напали разбойники и убили всех слуг. Мне вновь удалось сбежать, но я остался без единого пенса. Когда добрался до столицы, местная стража арестовала за бродяжничество и теперь я буду продан в рабство. Денег, чтобы заплатить штраф в пять золотых, у меня нет.
Вовка подошел к мальчишке, доверчиво вскинувшему свои глазища, обнял его за плечи и прижал к себе. Ласково потрепав спутанную шевелюру, он успокаивающе произнес, внутренне содрогаясь от нахлынувшей ярости:
— Не боись, пацан, деньги
Сквозь приглушенные рыдания с трудом пробился голос Знайки, прозвучавший с угрюмым предостережением:
— Смотри, чтобы тебе самому не вправили. Слышишь, топот в коридоре?
— Шура, не стучите лысиной по паркету! — с веселой злостью ответил Вовка и ласково отодвинул мальчишку: — Спрячься под лежанку!
Скинув с себя кожаную курку, он резко обернулся на скрежещущий звук открываемой двери. В освещенном проеме появились силуэты тюремных надзирателей. Первым в камеру вошел, поигрывая короткой дубинкой, мордатый детина с наглым взглядом мутных от похмелья глаз. Следом ввалилось еще трое.
— Порезвимся? — с ухмылкой предложил детина.
— Давай! — охотно согласился Вовка и, поднырнув под удар дубинки, впечатал лоб в подбородок надзирателя.
Мрачное узилище взорвалось криками боли, проклятиями и звучными шлепками ударов. Через некоторое время численный перевес противника привел к закономерному исходу: руки у Вовки были крепко связаны за спиной, а сам он, с туго затянутой на шее веревкой мрачно смотрел на приближавшегося детину. Второй конец веревки, перекинутой через дубовую балку, держали двое надзирателей.
— Порезвимся? — злобно сощурив опухшие глаза, спросил мордатый детина и сделал шаг вперед.
— Давай! — кивнул в ответ Вовка, с силой оттолкнувшись от каменного пола.
Сдвоенный удар ногами в челюсть отбросил хрустнувшее шейными позвонками тело к двери тюремной камеры. Резкий рывок веревки передавил захрипевшее горло, и свет в Вовкиных глазах плавно потух. Чубайсы гребанные, мелькнула напоследок угасающая мысль…
— Что же вы, сударь, сразу не показали свой знак? — по отечески пожурил Вовку сухощавый тип в монашеской рясе. — Люди Тайного Канцлера не в нашей юрисдикции и… можете быть свободны.
Мокрый от вылитой на него воды браток со спокойной усмешкой встретил пылающий холодной злобой взгляд и молча кивнул головой. В допросной, куда его препроводили едва он очнулся после драки, было прохладно, и Вовка зябко поежился. Выдержав небольшую паузу, он коротко потребовал:
— Золото!
— Ах, да, совсем забыл! — с издевкой воскликнул монах и выложил на стол изрядно похудевший мешочек.
Вовка двумя пальца приподнял за края кошель. На потемневшую от времени и сырости деревянную поверхность сиротливо выкатились монеты. Вовка сгреб их в кулак и подбросил в воздух; ловко перехватив, он с силой припечатал монеты к столу.
— Мальчишку я забираю с собой.
— Как вам будет угодно, — пожал плечами монах и вытащил из рукава пергаментный свиток. Удивленно вскинутые брови получили злорадное пояснение: — Вызов на дуэль от графа Фензеля.
Вовка с любопытством развернул коричневый свиток и пару минут разглядывал замысловатый текст, не поддающийся чтению еще и из-за затейливости букв, украшенных завитушками. Мысленно сплюнув, он усилием воли подавил шевельнувшийся червячок беспокойства и поднялся со стула.