Братство тибетского паука
Шрифт:
Изображение представляло собой неправильный пятиугольник, сложная паутина линий разбегалась от центра к вершинам геометрической фигуры. Пятиугольник был обрамлен орнаментом из роз, перевитых лентой с надписью на классическом греческом.
Вот! Такая точно штуковина висит в бильярдной. Похоже на план подземелья?
Не особо… Поземный ход — это детская страшилка, не больше!
Гасси, ты ничего не понимаешь в архитектурных планах! А у меня фамильное чутье на такие вещи, поэтому я и занимаюсь дешифровкой. Если бы я смог перевести надпись, вроде говорится про дураков…
«Глупцы слепы,
Мистер Горринг кивнул, Огаст взял со стола лампу и направился к выходу:
Тогда я ухожу спать!
Погоди!.. Если ты сейчас уйдешь, я скажу дяде, мол, старина Гасси мечтает стать вашим личным секретарем. Вот. Будешь целыми днями украшать собой его приемную, отвечать на звонки и бегать с бумагами. Ты больше никогда-никогда не сможешь читать в рабочее время!
И этого человека Огаст со школьных лет считал своим лучшим, считай единственным, другом! Впрочем, у истинных аристократов не бывает друзей — только временные союзники. Разрывать союз с Горрингом- младшим время еще не наступило, поэтому пришлось ограничиться горестным вздохом и остаться на месте.
Так-то, Гасси! — будущий лорд с пьяной настойчивостью ухватил Огаста за локоть, отобрал лампу, подкрутил фитиль и двинулся по периметру библиотеки.
Затем стал разглядывать мозаичный пол — на нем была выложена «земная сфера», встал в центр «мироздания», сориентировался по компасу, встроенному в хронометр (заядлый яхтсмен, Эдвард вместо часов носил при себе хронометр), отсчитал три шага и уткнулся в стену как раз рядом с пюпитром, на котором возлежал прикованный книжный каталог, и без всякого пиетета потянул за кольцо.
Раздался тихий, опасный скрежет — Огасту пришлось прикусить кончики пальцев, чтобы не перебудить прислугу диким воплем: громадный книжный шкаф медленно сдвинулся в сторону, образовалась щель, из которой потянуло сквозняком, сыростью и плесенью. Щель становилась все шире, и наконец вход открылся полностью!
Перед ними зияла бесконечная, жуткая, черная бездна!
Эджи… Давай ни-ни-ни-ни-не пойдем туда? Отложим…
Нет уж! Я решил выпить — значит, выпью. Ничто меня не остановит! Зря, что ли, в моих жилах течет кровь крестоносного воинства?
Чем выше был градус опьянения сэра Эдварда, тем более древних предков он вспоминал, и, уж если добрался до «крестоносного воинства», остановить его не под силу даже усиленному полицейскому патрулю. Дело запросто могло кончиться скандалом. Но допустить скандал со своим участием Огаст тоже не мог. Оставалось только одно — набрать в грудь воздуху и нырнуть в темноту вслед за товарищем.
Пятнышко света от лампы было не больше ладони — оно выхватывало то выщербленную кладку на стенах, то мусор на полу, лужи и плесень, иногда — жирный хвост убегающей крысы; с низкого потолка срывались капли воды. Галереи сужались, поворачивали, здесь и там разбегались в разные стороны еще более узкими рукавами. Огаст уже не помнил, как долго они петляют по каменным лабиринтам — минуты или годы: стрелки хронометра замерли и не двигались с места. Эдвард давно протрезвел, а он сам — забыл про сон. Оба жутко устали,
Наконец они оказались в гулком просторном помещении. Здесь было совсем сухо, а под ногами обнаружился толстый слой пыли. Огаст споткнулся обо что-то округлое, легкое и светлое. Предмет почти фосфоресцировал в темноте. Гасси опустился на корточки, поднес к находке едва живой огонек — перед ним был человеческий череп!
Череп скалился среди слоя черного пепла, кругом были разбросаны остальные кости.
— Бетти! Малютка Бетти! — взвизгнул Огаст и выронил лампу.
Разбитое стекло звякнуло, огонек вспыхнул и пропал.
Мир погрузился во мрак.
В темноте Эдвард и Гасси налетели друг на друга, вскрикнули, потом схватились за руки и побежали, натыкаясь на стены. Только эхо шагов предательски звенело в коридорах. Они бежали, пока не утомились окончательно, — но судьба наконец-то вознаградила их за страдания: они услышали журчание. Вдоль коридора, в который они забрели, тек ручеек, а может быть, был проложен узкий желоб, по которому бежала вода!
Эдвард, опустившись на колени, осторожно ощупал стены и пол, набрал живительной влаги в ладони, ополоснул лицо. Если следовать за током ручейка, можно выбраться из камня и безмолвия, заверил он. Огаст тоже прополоскал руки и даже побрызгал на лицо — вода наполняла душу и тело надеждой!
Они брели по слуху, боясь потерять направление, вдоль желоба до тех пор, пока тот не привел измученных странников к каменным ступеням, абсолютно таким же, как в кухне Энн-Холла. Ну, с той единственной разницей, что здесь коротенькая лестничка вела наверх и упиралась в маленькую дверцу, из-под которой пробивался тоненький лучик света. Дверь оказалась прогнившей и шаткой настолько, что Эдвард с одной попытки вышиб ее плечом. Наконец джентльмены выбрались через открывшееся отверстие и оказались в угольном подвале!
Дверь подвала, которую хозяева не потрудились запереть, открывалась в кухню. Незнакомая уютная кухонька забылась в предрассветном сне, приятели старались двигаться как можно тише, чтобы не потревожить покой жилища. Но преуспели очень мало: обнаружили, что дверь, ведущая из кухни во двор, заперта снаружи. Зато другая дверь — в жилую часть дома — поддалась легко, но стоило толкнуть ее чуть- чуть сильнее, как раздался треск и грохот: на них обрушилось коварно поставленное сверху оцинкованное ведро!
Тут же примчалось больше десятка мелких собачонок, они залились истерическим лаем, но весь этот гам перекрыл властный окрик:
Стоять! Шевельнетесь — буду стрелять!
Шумно передернули затвор — за окнами занимался восход, света было уже достаточно, чтобы рассмотреть габаритную женскую фигуру, возвышавшуюся на середине лестницы, которая соединяла полуподвальное помещение кухни и второй этаж. Леди держала в руках охотничье ружье и рокотала:
Бегом к телефону, Анна! Телефонируй в полицию!