Братва: Век свободы не видать

Монах Евгений

Но я-то в курсе всех их оперативных «примочек» от и до. Поэтому волноваться понапрасну не стал, а просто вынул из заднего кармана шорт зажигалку с пачкой сигарет и не спеша закурил.

– Может, вас кофе угостить? У меня, правда, только растворимый есть в наличии, – возвратил я легавому хохлу его же фальшивую монету, приветливо улыбаясь до отвращения слащаво-приторно.

– Благодарю, не стоит беспокоиться, – отказался мент, с неподдельным интересом изучая мое безмятежное лицо. – Какие у вас существовали отношения с погибшим соседом?

– С Рафаилом

Вазгеновичем случилось несчастье? – Я очень натурально огорчился, откидываясь на спинку кресла. – А я ведь заранее знал! Сколько раз предупреждал его, что переедать опасно! Что с ним произошло? Несварение желудка, да?

– Возможно. Но я спрашиваю о другом соседе, Романе Борисовиче, – уточнил следак и с явным нажимом добавил, словно угрожая: – Что с ним сегодня приключилось, точно установит судебно-медицинская экспертиза, не сомневайтесь! – Потом выдержал многозначительную паузу и продолжил: – Так какие между вами были взаимоотношения?

– Обычные. Соседские, – вполне искренне ответил я, озабоченно сведя брови «домиком». – Все-таки что случилось?

– У вас хранятся какие-либо отравляющие вещества, яды? – верный своей наглой привычке отвечать вопросом на вопрос, поинтересовался следователь. – Цианистый калий, к примеру?

– Нет, конечно. Я литератор по профессии, а не химик. Роман Борисович отравился, да?

– Навряд ли, – тип в штатском соизволил все же несколько разъяснить обстоятельства дела. – Отравлен графин с водой. Если бы потерпевший намеревался сам покончить счеты с жизнью, то просто развел бы яд в стакане. Логично? Как считаете, Евгений Михайлович?

– Вам виднее. Но, думается, самоубийцы не стремятся поступать правильно или неправильно, на вашу логику им глубоко наплевать.

– Возможно. Но проблемка в том, что потерпевший был, похоже, ограблен. На животе трупа остались ясные следы от широкого пояса. Он исчез. Вы, кстати, когда-либо этот пояс видели у Романа Борисовича? Не знаете, что он в нем хранил?

– Нет, понятия не имею, – пожал я плечами. – Роман Борисович постоянно ходил в пиджаке. Теперь я понимаю, для чего: чтоб его тайник не был заметен посторонним людям.

– Похоже на то, – кивнул следователь, разочарованно вздохнув. – Вы бывали в номере у соседа?

По старательно равнодушному тону вопроса я вмиг почуял подвох. Довольно-таки наивный, впрочем.

– Само собой, очень даже часто. Постоянно ходили друг к другу в гости по-землячески. Последний раз был у него нынче днем.

– С какой целью?

– Позвал Романа Борисовича на обед в столовую, – невинно пояснил я, невольно скосив взгляд на овчарку. Собака неотрывно смотрела на меня своими выразительно-умными карими глазами с иссиня-черными бусинками зрачков, будто желая срочно засвидетельствовать хорошо известный ей факт – что я был последним, кто вышел из номера убитого.

«Как настроение, псина? – мысленно усмехнулся я, с удовольствием затягиваясь душистым болгарским дымом. – Близок локоть, но не укусишь, да? К счастью. Господь не дал тебе умения говорить, чему я, признаться, весьма рад, в натуре!»

–

После обеда с Романом Борисовичем не виделись? Никаких подозрительных звуков из соседнего номера не слышали?

– Нет. После обеда я по привычке чуток подремал, а час-полтора назад спустился позагорать к морю. Ничего особенного не слышал и не видел, к сожалению.

Рыжий тип еще с полчаса пытался выудить из меня что-нибудь путное, но беспонтово. Совершенно безрезультатно то бишь.

Испортить мне настроение, правда, ему вполне удалось, так как на прощание, пригласив из соседнего номера эксперта, он распорядился снять у меня отпечатки пальцев.

– Это простая формальность, Евгений Михайлович, не хмурьтесь, – ухмыльнулся следователь. – Второго соседа мы тоже дактилоскопировали. И Рафаил Вазгенович даже не думал возражать, кстати. Так что берите с него пример и не расстраивайтесь по столь ничтожному поводу.

– А я и не расстраиваюсь. Но сами должны отлично понимать, что подобные уголовные процедуры оптимизма нормальному, законопослушному гражданину не добавляют.

– Больше тревожить вас не будем. По крайней мере, сегодня. – Следователь положил на стол картонный квадратик. – Оставляю личную служебную карточку. Если вдруг что-то припомните – звоните в любое время, не стесняйтесь. А пальчики рекомендую прямо сейчас вымыть с мылом, пока краска окончательно не, высохла. Всего наилучшего!

Когда следак и кинолог с собакой покинули комнату, я глянул на картонный квадратик и выяснил, что со мной беседовал Капорейко Олег Петрович, старший инспектор уголовного розыска.

Старательно смывая в ванной комнате с ладоней липкую черную краску, я подвел малорадостный итог:

«Если у здешних пинкертонов хватит сообразительности послать запрос в Екатеринбург или Москву, то они очень скоро узнают весь мой уголовно-послужной список. Тогда, ясно, возьмутся за меня уже всерьез и качественно иначе. С особо опасными менты не церемонятся».

Наверно, до полуночи курил в шезлонге на террасе, размышляя, как поступить с сучарой Рафаилом. Но ни к чему конкретному прийти так и не сумел, так как все карты путал таинственно исчезнувший пояс. Замочить мутнорылого соседа – дело, понятно, плевое; но надо ведь, по уму, с этого еще и какой-никакой существенный навар поиметь. Проблемка.

Жара стояла чисто адская. Заснуть удалось лишь после того, как намочил холодной водой простыню и завернулся в нее навроде египетской мумии.

Утром следующего дня я поднялся поздно и сразу направился через лоджию к Рафаилу Вазгеновичу. Но того уже и след простыл – должно быть, по своему обыкновению с самого ранья слинял на пляж.

На всякий случай я произвел доскональный обыск его «люкса». Заветного пояса не обнаружил, к сожаленью. Каких-либо документов и ценностей – тоже.

На лоджии нос к носу столкнулся с потрясающей девчонкой лет двадцати с малюсеньким гаком. Открытый розовый сарафан и широкополая соломенная шляпа привносили в облик блондинки некую домашность и пикантность одновременно.