Братья Ашкенази. Роман в трех частях
Шрифт:
Но особенно всех разозлила история с электричеством. В Балуте умер от чахотки молодой подмастерье. Люди из балутского погребального братства тут же пришли, чтобы приготовить тело усопшего к погребению. Они принесли арбоканфес для покойника, потому что если он не носил арбоканфеса при жизни, то пусть хотя бы прибудет в нем на тот свет. Но ахдусники отобрали у них тело умершего, не дали его обмыть, как положено по обычаю, не дали надеть на него саван и арбоканфес, а завернули в красное полотнище и со знаменами и песнями труда отнесли на кладбище. При этом какая-то ахдусница, литвачка
Евреи-могильщики и люди из погребального братства услыхали эти слова и сразу же разнесли их по всему городу, по всем рынкам, синагогам, микве, по всем улицам и переулкам — от Петроковской до Балута. Город забурлил.
— Конец света, — вздыхали евреи. — Ведь даже иноверцы признают, что есть душа.
— Из-за этих безбожников на город обрушатся несчастья и эпидемии, Господи, спаси и сохрани!
— Их надо искоренить безо всякой жалости!
— Сдать их полиции, чтобы они сгнили в тюрьме в кандалах!
Все магиды и меламеды говорили в синагогах об этом электричестве. Сам раввин Лодзи проповедовал перед верующими и сказал, что, согласно еврейскому закону, ахдусников можно убивать, потому что именно про таких, как они, сказано, что, когда они тонут, их не только не надо спасать, но, напротив, следует спихивать их в воду.
Больше всех кипятились извозчики в своих молельнях и уголовники из переулка Свистунов. Как только в темном углу им попадался ахдусник, они тут же мяли ему бока. Ахдусники мстили уголовникам и били их. Полиция держала сторону братков. Кровь кипела, и однажды ночью разразилась настоящая война.
Дядя Зхарья Пунц, хозяин нескольких веселых домов в Гулящем переулке, выдавал сироту замуж за сапожника. У самого Зхарьи Пунца не было детей, поэтому он воспитал в своем доме сиротку и нашел ей мужа не среди братков, а среди ремесленников, чтобы она была честной еврейкой. Свадьба была большая. Играло несколько клезмерских капелл. Пришло много гостей и со стороны жениха, и со стороны невесты. Со стороны невесты пришли сутенеры и воры, ребята Зхарьи Пунца, а со стороны жениха — сапожники, несколько кожевенников и седельников. Все крепкие рабочие парни и все как один ахдусники.
Уже во время обряда бракосочетания, когда раввинчик из молельни уголовников богобоязненно пел благословения гнусавым бабским голоском, ахдусники, эти просвещенные безбожники, не могли сдержаться и рассмеялись. Бычий затылок Зхарьи Пунца налился кровью от ярости.
— А ну кончайте смеяться над раввином! — рявкнул он, стоя под свадебным балдахином. — Я этого не допущу!
— Эй, электричество, заткни пасть, — предостерегли ахдусников гости со стороны невесты.
Сапожники, а тем более кожевенники и седельники, молодые и сильные парни, выпятили грудь.
— Посмотрим, кто нам заткнет пасть, — ответили они.
Стороны сжали кулаки, готовясь к драке. Раввинчик прервал пение, встал между враждующими и не допустил потасовки.
— Ну стыд и позор! Это же свадьба, — уговаривал он своих. — Всё, мир!
Молодчики остановились.
Однако в продолжение торжества, во время дрошегешанк [146] ,
146
Буквально — «подарок за проповедь» (идиш) — элемент традиционной еврейской свадьбы, включающий в себя вручение подарков молодоженам.
— Эй, поищите там что-нибудь еще, — кричали они гостям со стороны жениха, вынимавшим гроши из своих тощих кошельков.
— Слышь, лектричество, смотри не суй фальшивых монет…
Рабочие не смолчали.
— Нам нелегко достаются наши деньги, — сказали они. — Мы тяжело работаем за каждую копейку, не то что другие… За честный труд из нас пьют кровь.
Братки почувствовали себя задетыми.
— Кого вы хотите подколоть? — злобно спросили они.
— Того, кому обидно это слышать, — ответили рабочие.
В тот же миг пивная кружка полетела со стороны гостей невесты в сторону гостей жениха и попала в лицо кожевеннику. Кровь и пиво хлынули на новую белую манишку, которую он купил в честь свадьбы.
Друзья кожевенника швырнули несколько ответных кружек. В одно мгновение скатерти вместе с кружками, стаканами, тарелками и подарочными деньгами оказались на полу. Мужчины скинули пиджаки, схватили стулья, подсвечники, ножи — все, что попалось под руку, — и начали бить противников по головам. Женщины визжали. В конце концов рабочие ушли с обидой. Уголовников было больше, и они одержали верх.
Наутро все сапожники бросили работу и вышли из мастерских. К ним присоединились седельники, шорники, кожевенники и рабочие смежных специальностей, примкнули погонщики лошадей и рубщики мяса. С палками в руках, с ножами в карманах они отправились в Гулящий переулок и принялись крушить веселые дома. Они вышвырнули на улицы кровати и постельное белье, изрезали платья уличных женщин, разломали старые пианино и разорвали висевшие на стенах легкомысленные литографии.
— Работать идите! — кричали они. — Долой притоны и легкие деньги!
Проститутки вопили, звали на помощь, рвали на себе волосы и рыдали.
В переулке поднялась суматоха. Жена Зхарьи Пунца сорвала с головы черный свадебный парик.
— Зхарья, спасай шлюх! — голосила она. — Нам портят товар!..
Но Зхарья боялся спасать проституток. Рабочих было много. Он побежал за своими ребятами. Когда появились уголовники, все веселые дома в переулке были уже разгромлены. Перья летали в воздухе, как снежинки. Под ногами трещало стекло. Братки пришли с ножами. С ними были извозчики. Но рабочие стояли железной стеной. Они работали своими сапожными ножами ловко и проворно, словно кроили кожи. Уголовники ушли побитыми и униженными.