Братья Хоторны
Шрифт:
– Уверяю тебя, – абсолютно серьезно продолжал Ксандр, – там и картинок-то нет.
Но прежде чем Грэйсон смог придумать подходящую угрозу в ответ, зазвонил его телефон. Решив, что сейчас ему сообщат числовые данные, которые он запрашивал, Грэйсон сразу же ответил, но его ждало сообщение от Нэша. Он оглянулся на Ксандра и понял, что его младший брат получил такое же.
И именно Грэйсон прочел вслух фатальное послание: «Девять-один-один».
Глава 2
Джеймсон
Рев
Игуасу – самая большая система водопадов в мире. Тропинка привела их к краю впечатляющего обрыва. Глядя на водопады, Джеймсон ощущал неутолимую жажду чего-то большего. Он оглядел перила.
– Бросишь мне вызов? – прошептал он в затылок Эйвери.
Она легко коснулась его.
– Ни за что.
Губы Джеймсона изогнулись в дразнящей, хулиганской улыбке.
– Возможно, ты права, Наследница.
Эйвери повернулась и поймала его взгляд.
– Возможно?
Джеймсон оглянулся на водопады. Неудержимые. Запретные. Смертельно опасные.
– Возможно.
Они остановились в домике на сваях, окруженном джунглями. Вокруг никого, кроме них двоих, охраны Эйвери и рычащих вдалеке ягуаров.
Джеймсон почувствовал приближение Эйвери еще до того, как услышал ее.
– Орел или решка?
Она прислонилась к перилам, помахивая бронзово-серебристой монетой. Темные волосы выбились из хвоста, рубашка с длинными рукавами была влажной после посещения водопадов.
Джеймсон поднял руку и медленно и аккуратно стащил с ее волос резинку. «Орел или решка» было приглашением. Вызовом: «Ты поцелуешь меня или я поцелую тебя».
– Сама решай, Наследница.
– Если решаю, – продолжила Эйвери и положила ладонь на его грудь, ее взгляд так и подначивал Джеймсона сделать уже что-нибудь с ее мокрой рубашкой, – нам могут понадобиться карты.
«А сколько всего можно сделать с колодой карт», – подумал Джеймсон. Но прежде чем он успел озвучить хотя бы несколько заманчивых возможностей, зажужжал спутниковый телефон. Этот номер знали всего пять человек: его братья, ее сестра и ее адвокат. Джеймсон застонал.
Сообщение от Нэша. Спустя девять секунд телефон зазвонил, и Джеймсон ответил:
– Восхитительно вовремя, Грэй. Как всегда!
– Я так понимаю, ты получил сообщение Нэша?
– Нас вызывают, – нараспев проговорил Джеймсон. – Снова собираешься увильнуть?
Каждый из братьев Хоторнов раз в год имел право на «девять-один-один». Код необязательно означал какую-то чрезвычайную ситуацию,
– Если скажешь хоть слово про кожаные штаны, – отрезал Грэйсон, – я…
– Ты сказал «кожаные штаны»? – Джеймсон явно наслаждался происходящим. – Тебя плохо слышно! Ты просишь прислать фотку тех невероятно узких кожаных штанов, которые тебе пришлось надеть, когда ты проигнорировал мое «девять-один-один»?
– Не присылай мне фото…
– Видео нужно? – громко спросил Джеймсон. – Тебе нужно видео, где ты поешь в караоке в этих самых кожаных штанах?
Эйвери выхватила у него телефон. Она, как и Джеймсон, прекрасно знала, что требование Нэша явиться к нему никто игнорировать не собирается, просто у нее была дурная привычка не издеваться над его братьями.
– Это я, Грэйсон. – Эйвери тоже прочитала сообщение от Нэша. – Увидимся в Лондоне.
Глава 3
Джеймсон
Ночью, сидя в салоне частного самолета, Джеймсон смотрел в иллюминатор. Эйвери спала у него на груди. В передней части тихо сидели Орен и остальные сотрудники службы безопасности.
Тишина и неподвижность всегда действовали Джеймсону на нервы. Скай однажды сказала им, что не создана для бездействия, и как бы Джеймсону ни хотелось не иметь ничего общего со своей испорченной, способной даже на убийство матерью, он понимал, что она имела в виду.
В последние недели стало хуже. После Праги. Джеймсон подавил непрошеное воспоминание, но ночью, когда ничто не отвлекало его, он едва мог сопротивляться порыву вспомнить, подумать, поддаться манящему зову опасности и тайны, которую необходимо разгадать.
– Опять это выражение на твоем лице.
Джеймсон провел рукой по волосам Эйвери. Ее голова по-прежнему лежала у него на груди, но глаза были открыты.
– Какое выражение? – тихо спросил он.
– Наше.
Ум Эйвери был таким же пытливым до загадок, как и его. Именно поэтому Джеймсон не мог рисковать, позволяя тишине и неподвижности окружить его, поэтому он должен был чем-то себя занять. Если он позволит себе подумать о Праге, ему захочется обо всем рассказать Эйвери, а если он все ей расскажет, то оно станет настоящим. А как только оно станет настоящим, он боялся, что не сможет удержаться, и неважно, насколько безрассудным или опасным будет путь до цели.