Братья Карамазовы. Том 3. Книга 2
Шрифт:
М е ф и с т о ф е л ь
Как неприятна правда молодым,
Когда ее в лицо мы говорим.
Когда-то нами вбитые начала
Жизнь после подтверждает, что ни шаг,
Им кажется, что тут развитья знак:
«Мы возмужали, мы народ бывалый,
А наш учитель жалкий был дурак».
Эти идеи, – Ленин поднял вверх его письмо, – нам не подходят, батенька!
Как, так?
Не г’ефог’мация, а г’еволюция – вот наша, а’гхиважная цель.
Но…, но…, конференция… И реформация… она же лучше, чем революция. Никого убивать не надо.
Б а к а л а в р
Скорей хитер, чем глуп. Где педагог,
Который бы сказать всю правду мог?
Тот лишнее приврет, а тот убавит
И детскую доверчивость обставит.
М е ф и с т о ф е л ь
Как и всему, ученью есть свой срок.
Вы перешли через его порог.
У вас есть опыт, так что вам пора,
По-моему, самим в профессора.
‘геволюция, – сказал Владимир Ильич и заложил большие пальцы обеих рук за жилетку, – это батенька обновление госуда’гственн про реформацияого о’гганизма. Если хотите знать, п’говедем па’галлель с медициной. Когда тело больно, то ему необходимо сделать к’говопускание, чтобы здо’говая к’говь возобладала над по’гаженной болезнью. Понимаете меня?
Но реформация…?
Забудьте про ‘гефо’гмацию. ‘Геволюция и только ‘геволюция спасет ‘Госсию! А для этого необходим опыт, а вы с отк’гытым заб’галом на ‘гужья хотите идти.
Б а к а л а в р
Все опыт, опыт! Опыт – это вздор.
Значенья духа опыт не покроет.
Все что узнать успели до сих пор,
Искать не стоило и знать не стоит.
М е ф и с т о ф е л ь
Я это с незапамятных времен
Подозревал, и сам себе смешон.
Б а к а л а в р
Признать ошибку никогда не поздно.
Вы – первый старец, мыслящий серьезно.
М е ф и с т о ф е л ь
Неутомимо клада я искал
И находил лишь уголь да отвал.
Б а к а л а в р
Теперь ваш лысый череп, на поверку,
Не лучше тех пустых под этажеркой.
М е ф и с т о ф е л ь
Знай только вы, какой вы грубиян!
Б а к а л а в р
Ведь по-немецки вежлив лишь обман.
Но у нас с вами общее дело!!! Потому, прошу вас быть на конференции! – воскликнул Алексей Федорович.
А что это вы со мной официально загово’гили? Нет у нас с вами, никаких общих дел. У нас с вами никаких д’гугих отношений не было и нет, да нав’гяд ли будут. Вы чего, собственно, хотите от меня? – спросил Ленин и в приемную вошел Бонч-Бруевич.
Да как же? Нам с вами, о многом столковаться необходимо, – сказал Алексей Федорович.
Если что-то вам нужно, то вот ‘гекомендую вам: Владими’га Дмит’гиевича, к нему и об’гащайтесь со всеми вашими воп’госами. Он уполномочен и все мне пе’гедаст. И, если будет необходимо я п’гиму участие. А сейчас, я занят. Всего вам, наилучшего, – сказал Ленин и вышел из приемной.
М е ф и с т о ф е л
(постепенно подкативший свое
передвижное кресло на авансцену, к публике)
Предо мной тут затворяют двери.
Прошу мне дать убежище в партере.
Б а к а л а в р
Большая дерзость – притязать на то,
Чтоб что-то значить, превратясь в ничто.
Ключ жизни – кровь, она родник здоровья|
А что свежее юношеской крови?
Кровь юноши – в цвету, она горит
И жизнь из жизни заново творит.
Кипит работа, дело создается,
И слабость перед силою сдается.
Пока полмира мы завоевали,
Что делали вы? Планы сочиняли,
Проекты, кучи замыслов и смет!
Нет, старость – это лихорадка, бред
С припадками жестокого озноба.
Чуть человеку стукнет тридцать лет,
Он, как мертвец, уже созрел для гроба,
Тогда и надо всех вас убивать.
М е ф и с т о ф е л ь
Тут черту больше нечего сказать.
Б а к а л а в р
Я захочу, и черт пойдет насмарку.
М е ф и с т о ф е л ь
(в сторону)
Тебе подставит ножку он, не каркай.
Б а к а л а в р
Вот назначенье жизни молодой:
Мир не был до меня и создан мной.
Я вывел солнце из морского лона,
Пустил луну кружить по небосклону,
День разгорелся на моем пути,
Земля пошла вся в зелени цвести,
И в первую же ночь все звезды сразу
Зажглись вверху по моему приказу.
Кто, как не я, в приливе свежих сил
Вас от филистерства освободил?
Куда хочу, протаптываю след,
В пути мой светоч – внутренний мой свет.
Им все озарено передо мною,
А то, что позади, объято тьмою.
(Уходит.)
М е ф и с т о ф е л ь
Ступай, чудак, про гений свой трубя!
Что б сталось с важностью твоей бахвальской,
Когда б ты знал: нет мысли маломальской,
Которой бы не знали до тебя!
Разлившиеся реки входят в русло.
Тебе перебеситься суждено.
В конце концов, как ни бродило б сусло,
В итоге получается вино.
(Молодежи в партере, которая не аплодирует.)
На ваших лицах холода печать,
Я равнодушье вам прощаю, дети:
Черт старше вас, и чтоб его понять,
Должны пожить вы столько же на свете.
СУРОВЫЙ РАЗГОВОР
После визита Алексея Федоровича, к Ленину прошло три дня. За это время он успел снять квартиру на окраине Женевы и переехать в нее со всеми своими вещами. Прошлые события негативно повлияли на него. Ему хотелось пригласить в новое жилище Еву Александровну, но нахлынувшая тоска парализовала все его действия. Он купил детский пистолет, стреляющий резиновыми пульками и теперь, лежа на кровати палил в мишень прикрепленной к стене и тихо радовался попаданиям в нее.