Братья: Кирилл и Мефодий
Шрифт:
Константин и Мефодий ездили по стране, основывали новые церкви, обучали новых людей.
Вскоре опустели церкви, где вели службу немецкие проповедники на так и не понятой чужой латыни. Перестал народ слушать посланников архиепископа зальцбургского, друга немецкого короля.
Не повезли им моравы свой урожай.
В
По крыше гулко стучал дождь, ветер сотрясал соседние деревья, рвал с них последние листья.
Неожиданно в дверь громко постучали.
Константин привстал, но дверь уже распахнулась, и вошел человек в мокрой одежде.
Это был немецкий священник, один из посланников зальцбургского архиепископа. Священник с первых дней в Велеграде едва замечал Константина. Проходил мимо, не — здороваясь, а когда однажды Мефодий попросил у него взаймы церковную утварь, он грубо отказал.
Теперь этот священник отряхивал грязь и воду у двери, ждал, когда Константин пригласит его пройти к свету и сесть.
Константин пригласил.
— Когда бы я ни шел мимо, все у вас свеча горит, — заговорил священник неожиданно дружелюбно. Он с любопытством посмотрел на рукопись, лежавшую на столе.
— Перевожу новую книгу, — сказал Константин. — Удивляюсь, страна уже сто лет как считается христианской, а многие люди не видели в своей жизни ни одной книги.
— Не божеское это дело, нет не божеское! — Священник разглядывал знаки славянского письма. — Народ здесь дикий и темный. Грубый его язык не годится для прославления господа.
— Вот мы и просвещаем его, — ответил Константин.
— Нельзя на варварском языке славить бога. Его можно лишь оскорбить такой молитвой. Пусть славяне чаще ходят в церковь и проникаются звуками латинских молитв.
— Но если славянин забудет родной свой язык, он и славянином перестанет быть!
— Зато на него падет благодать божья!
— Каждый народ должен знать свой язык и свою историю! — сказал Константин твердо. — А возносить молитвы можно на любом языке, лишь бы они были искренни!
Священник понял, что убедить Константина ему не удастся, и решил не продолжать спор. Он мельком взглянул на темное окно и произнес с сочувствием в голосе:
— Холодно тут, сыро. На вашем море такой погоды вы и не видели.
— Что поделаешь, — сдержанно улыбнулся Константин, — мы знали, куда ехали, были готовы и мерзнуть.
— Такой образованный человек в волчьей глуши пропадает! — с прежним сочувствием продолжал священник. — Тут за водой к колодцу не выйдешь, ноги увязнут, а в Константинополе, говорят, вода сама в дом течет. Что., верно это?
— У нас во многих городах есть водопроводы.
— Культурная страна! Говорят, в храмах ваших одного золота больше, чем во всем мире.
—
— И книг столько, что не сосчитать! Сколько вы с собой-то привезли? Ведь много не увезешь?
— И это верно.
— И что вам тут одному волком выть?
— Я здесь не один. У нас с братом учеников уже немало, и дикими да темными их никто теперь не назовет.
— С братом? — Священник посмотрел на Константина странно и чуть заметно усмехнулся. Потом поднялся и стал прощаться.
— Я ведь просто шел мимо, смотрю, у вас свеча горит. Думаю, надо зайти, хоть поговорить когда-нибудь…
Священник ушел, а Константина не покидала тревога за Мефодия. Уж слишком странным был взгляд, когда заговорили о брате. Константин вышел из дому, на ветер и дождь, долго стоял, вглядываясь в темноту.
Тропа шла вдоль реки, через низкие луга.
Лошадь шагала небыстро, да ее и подгонять не стоило, потому что кругом было темно, и двигалась она скорей всего наугад.
Мефодий собирался выехать из села раньше, но его задержали моравы.
Мефодий уже не удивлялся бедности их жизни. Люди жили в убогих хижинах. На утоптанном земляном полу лежала солома, по ней ползали дети. Крыши тоже были соломенные. В углу стояла печь-каменка. Когда ее топили, дым выходил в жилище. Под одной крышей с людьми часто жила и скотина.
Земля давала скудные урожаи, их едва хватало до лета.
Так жили всюду в окрестных землях и жизнь эту считали нормальной.
Несмотря на бедность свою, люди интересовались всем, что можно было выведать у Мефодия. По нескольку часов подряд, стоя, слушали они его чтение. А потом расспрашивали о жизни в далекой Византии, советовались, как им лучше устроить жизнь здесь.
От глухих времен остались у них дикие суеверия, наивные страхи.
Они уверяли, что если убьешь змею, то за это разрешается убить двух своих врагов. Многие были убеждены, что под землей живут великаны с огромными головами, что дьявол прячется именно в их лесу, в соседнем болоте. Ночью он вылезает из болота и пожирает проезжающих мимо.
Мефодий убеждал, что великанов под землей нет, так же как и дьявола в соседнем лесу.
Потом все просили еще раз почитать что-нибудь из книги.
— В Велеграде у нас учится много моравов. Скоро они поедут в села и станут учить вас, — обещал Мефодий.
…Теперь, в этот поздний час, он возвращался домой и жалел, что отказался от провожатого, которого хотели дать жители. Впереди был небольшой лес, потом луг, потом снова лес, а дальше начиналось чистое поле и за ним городские стены.
Когда первый лес кончился и начался луг, Мефодий неожиданно оглянулся. Возможно, он почувствовал какой-то шум, может быть, сзади хрустнула ветка или лошадь оступилась. У него был острый слух опытного воина. Он еще даже не подумал об этом шуме, а уже оглянулся: из леса следом за ним выезжали двое всадников.