Братья: Кирилл и Мефодий
Шрифт:
Страна князя Коцела была маленькая. Кое-кто из сильных правителей подумывал о паннонских землях. Но Коцел правил мудро, и война обходила стороной его границы.
Князь, как узнал, что через его город проедут славянские учителя, собрал горожан и вышел им навстречу, пригласил погостить.
— Давно я слышал о ваших славных делах, — сказал братьям князь, — думал, не отправиться ли самому в Велеград, чтоб познакомиться с вами.
И Коцел поселил братьев в своих палатах.
— А скажи-ка мне, долго ты создавал свою азбуку? —
— Об этом брата моего спрашивай, — улыбнулся Мефодий, — он создатель.
Князь удивился, но виду не подал.
— Создавал я ее три месяца, — ответил Константин, — а также всю жизнь.
«По ответу видно, что братья — люди мудрые, — подумал князь, — не зря о них расходится слава».
— Будете жить у меня, пока не научусь славянской письменности, — постановил он.
Учился князь Коцел с удовольствием. Прежде он знал латынь, прочел немало книг, привезенных из Рима.
Выучившись, князь отобрал пятьдесят учеников, смышленых и бойких, и отправил их вместе с братьями в Рим.
Уже много столетий Рим покупал, выпрашивал и даже воровал отовсюду кости всевозможных святых.
Вечный город стал огромным музеем. Почерневшие черепа, изуродованные кости мучеников за христианскую веру хранились в его храмах. Римляне считали, что эти останки спасают город от бед. Поглядеть на мощи приезжали паломники из дальних стран.
Чьи-то кости римская церковь выдавала за мощи ученика и друга Христа апостола Петра и неутомимого устроителя первых христианских общин Павла.
Останков следующих после Петра римских пап не было.
И вдруг Рим потрясло известие — из Моравии едут Константин Философ и его брат Мефодий. И везут они в подарок городу останки самого святого Климента, друга и ученика Петра.
Дороже подарка римской церкви быть не могло.
За останки святого Климента братья могли просить от римского папы многое.
Братья остановились в Венеции — богатом торговом городе.
Здесь стояло много судов из Константинополя и Солуни. На улицах братья слышали греческую речь. Теплое море лизало берег, осеннее солнце грело нежарко.
Папа, как только узнал, что братья добрались до Венеции, пригласил их немедленно в Рим.
Он писал, что ждет их как дорогих гостей.
Братья вместе с учениками двинулись по дорогам, которые мостили когда-то римские рабы, топтали кони легионеров.
Окаянный Фотий, заносчивый враг папы Николая, был повергнут, сослан. И это, конечно бы, должно было радовать папу.
Но папа Николай вдруг скоропостижно скончался. И пока братья были в пути между Венецией и Римом, уже новый человек, Адриан, стал папой.
— Встретит ли нас Адриан так же хорошо, как хотел Николай? — беспокоился Мефодий.
— Он встретит еще лучше, — отвечал младший брат.
Константин не ошибся.
На торжественную процессию собрались
Процессия двинулась по улицам Рима и вышла за городские ворота.
Впереди несли большой крест, за ним шел сам Адриан в парадных одеждах, в руках у священников были зажженные свечи, церковные знамена. Следом шли простые римляне.
За городскими воротами процессия встретила Константина, Мефодия и славянских учеников.
Все они торжественно прошли по улицам Рима. Впереди несли останки святого Климента.
Впервые в истории церкви римский папа признал, что славянские книги тоже могут просвещать народ.
Константин вручил Адриану Библию, которую они переводили вместе с Мефодием. Папа перевод одобрил.
Над славянскими книгами, что привезли братья, он устроил молебен, и после молебна стали эти книги священными.
Учеников из славянских земель посвятил Адриан в сан служителей церкви, и теперь они получили право учить свой народ грамоте.
А чтобы и римляне услышали славянское богослужение, повелел папа в главных соборах провести четыре торжественные службы на славянском языке.
О братьях рассказывали уже легенды.
Как младший брат побеждал своей мудростью многочисленных врагов христианства в диспутах, а старший — отважный воин — побеждал их мечом…
Рассказывали, будто больные мгновенно излечивались, едва лишь дотрагивались до останков святого Климента. Клялись, что лично видели эти чудеса!
Но Константин знал, что в Риме живет много врагов славянской письменности.
— Ни одному обращенному народу не дозволялась письменность на родном языке, за что же такая честь славянскому? — негодовали священники.
Константин умел спорить. На диспутах он говорил спокойно и ровно, хотя видел их злобные лица, ненавидящие глаза. Он хотел убедить их в равных правах всех языков, всех народов.
Лишь однажды возмутился, когда заехавшие в Рим иноземные священники вызвали его на диспут, но не дали говорить. Они только плевали в его сторону и кричали:
— Еретик ты! Еретик!
Сидевший впереди неожиданно подскочил к Константину, выхватил из его рук славянскую книгу и принялся ее топтать.
Тогда крикнул им Константин Философ так, что заглушил все вопли.
— Горе вам, книжникам, присвоившим себе ключ разумения! — Голос его взлетел к потолку и словно с неба обрушился на беснующихся священников. — Сами не идете к знанию и других не пускаете! Не на всех ли одинаково светит солнце! Не все ли мы одним воздухом дышим! Да стыдно же это — признавать достойными лишь три языка, а другие народы обрекать быть глухими и слепыми!