Братья: Кирилл и Мефодий
Шрифт:
За день до выхода армии Варду отвел в сторону Лев Математик.
— Фотий и я, мы оба просим тебя отказаться от похода. Прикинься нездоровым.
— Уж не хочешь ли ты меня испугать? — засмеялся в ответ Варда.
— Жизнь твоя висит на волоске. Поверь, мы знаем больше, чем ты.
— Неужели ты думаешь, что этот юнец способен всерьез угрожать мне и я унижу себя отказом идти на войну?
На следующий день Варда проехал через Золотые ворота впереди армии.
Через месяц, 21 марта 865 года, для военного
— Теперь наконец тебя можно назвать настоящим царем, — проговорил Василий негромко.
Он взглянул на свои могучие волосатые руки и спрятал их за спину.
В палатке лежал заколотый кинжалом кесарь.
Месяц спустя Василий стал эпархом Константинополя. Потом случилось еще более удивительное: двадцатишестилетний Михаил торжественно, в святой Софии усыновил пятидесятилетнего друга. Убийца Варды был провозглашен соправителем царя — кесарем.
Жизнь в Великой Моравии была неспокойной.
Константин и Мефодий открывали новые церкви, а зальцбургский архиепископ посылал туда своих священнослужителей.
— С крестом в руках они пытаются получить от моего народа то, чего не смогли добыть мечом — землю, доходы, власть, — с ненавистью говорил о них князь Ростислав.
Но прогнать их силой не решался.
Архиепископ и так постоянно жаловался на моравские дела папе римскому Николаю.
Теперь Мефодий жалел, что они с братом отказались от епископских жезлов, которые предлагал им Фотий. Константин был простым священником, а брат и того меньше — обычным монахом.
Они не могли дать церковных должностей своим ученикам. Этим ведал один лишь архиепископ.
Моравская земля принадлежала ему и римской церкви — так считал он. А Фотий и Николай были во вражде.
— Ученики ваши владеют лишь варварским наречием, латыни они не знают, — объяснял он братьям. — Священник должен читать по-латыни.
Народные учителя готовы были разъехаться по селениям, но архиепископ не допускал их к просвещению славян.
Лишь одного ученика — Славомира — он согласился признать, и то после многих писем князя Ростислава — Славомир был родственником князя.
— Думаю, настала пора проститься с мощами святого Климента, — сказал однажды вечером Константин брату, когда они возвратились из замка князя.
— Ты хочешь позволить захоронить их в здешнем храме? — удивился Мефодий. — Это доброе дело.
— Просто настала пора ехать в Рим, — объяснил Константин. — Если здешний архиепископ отказывается посвятить наших учеников в сан, это сделает папа римский. Ему мы и повезем мощи.
— Не лучше ли в Константинополь? Ведь все знают о твоей дружбе с Фотием, а Фотий — враг Николая.
— Боюсь, что в Константинополе сейчас не до нас.
Он был прав, Константин Философ.
В
Соправитель Михаила, бывший возничий и конюх Василий, как недавно и кесарь Варда, решил всерьез заняться делами страны.
И когда шел он важно вслед за царем во время торжественных шествий, все уже догадывались — вот идет будущий василевс, царь ромеев. Дергающийся, полусумасшедший Михаил казался нелепым уродцем рядом с величественным великаном Василием.
С раннего утра Василий вел дела с чиновниками, давал указания.
И чиновники убедились, что этот славянский выскочка может править великой Византией мудро и мощно.
Теперь уже Михаил стал бояться своего нового кесаря.
Он вызволил сосланную мать из монастыря и поселил ее во дворце на другом берегу пролива напротив Константинополя.
Двадцать пять лет купался кесарь Василий в грязи и крови. Беззаботно и весело убивал всех, кто стоял на пути к трону.
Василий понял, что должен совершить еще одно преступление.
22 сентября 867 года Михаил устроил во дворце матери очередное пиршество. Мать закрылась на своей половине, там, ее охраняли слуги и евнухи.
За полночь царь уже был пьян.
Василий перешел в другой зал, пока верные ему воины убивали царя Михаила.
Тут же, немедля, Василий переплыл на судне через пролив, вернулся в столицу, завладел царским дворцом, а утром вся страна признала его самодержцем.
Так пала династия царей, начатая Михаилом, возведенным в цепях на трон 47 лет назад, и началась новая ветвь царей — македонская.
Через месяц родственника бывшей царицы Феодоры патриарха Фотия выслали в дальний монастырь, и старый Игнатий вновь стал главой византийской церкви.
Мрачным было лицо князя Ростислава. Стыдно ему было в глаза смотреть своим людям, больно было от унижения.
Король Людовик Немецкий собрал наконец большое войско. Войско это окружило князя в пограничной крепости.
На одного воина-морава приходилось пятнадцать воинов короля.
Пришлось князю признать поражение. Он подчинился воле Людовика, и сразу двинулись в моравские земли новые посланники зальцбургского архиепископа.
— Сам вижу, что обучать мой народ теперь невозможно, — сказал Ростислав братьям.
— Мы поедем в Рим, — ответил Константин.
— Поезжайте, может быть, там примут вас с почтением. Я сам написал письмо папе Николаю.
Братья собрали учеников и двинулись в Рим.
По дороге лежало Паннонское княжество. В нем тоже жили славяне, и правил ими рассудительный князь Коцел.