Братья по крови
Шрифт:
– Ничего, дай им только время…
Отон взял Поппею за руку и повернулся к своим спутникам:
– Держимся спокойно, чинно, благородно. Мы здесь гости.
Макрон поправил на голове шлем, чтобы сидел ровнее.
– Главное, чтобы они это помнили, господин трибун.
Вдохнув всей грудью, тот лучисто улыбнулся жене и, повернувшись, вместе с нею тронулся ко входу в чертог, стараясь ступать с максимальной собранностью и достоинством. За ним двинулись остальные: Макрон, Катон и Веллокат рядом друг с другом, а телохранители замыкающими.
После яркого солнечного света лица овеяло сумеречно-прохладное дыхание огромной пустоты внутри зала. В нем было довольно светло, хотя не горело ни светильников, ни
В зале царила полная тишина – ни шепота, ни вздоха, – и в этом каменном молчании римляне со своим переводчиком мерно прошагали вдоль всего зала и приблизились к королеве бригантов, самого могучего племени Британии. Справа от нее стоял статный воин, волосы которого, сплетенные в косы, ниспадали на шитую узорами рубаху; из-под нее выпирали мускулы. Скрестив на груди руки, он дерзко, с безмолвным вызовом смотрел на гостей. В нем безошибочно угадывался Венуций. Приближаясь к трону, трибун Отон замедлил шаг и остановился, не доходя до ступени, ведущей на престол. Королева сейчас находилась не более чем в семи шагах, и отсюда было видно, что она довольно красива, хотя молодость ее, безусловно, была уже позади. Темно-карие глаза смотрели с зоркой проницательностью, а высокие скулы выдавали изящную породистость. Она, в свою очередь, вдумчиво оглядела римлян, начав с Поппеи и на ней же остановив свой взгляд.
Трибун почтительно склонил голову.
– Приветствую тебя, владычица Бригантии. Я – Марк Сильвий Отон, старший трибун Девятого легиона. А это моя супруга Поппея Сабина.
Последняя чопорно склонила голову.
– Со мною мои офицеры: командир Второй Фракийской алы префект Квинт Лициний Катон, и центурион Четырнадцатого легиона Луций Корнелий Макрон.
Командиры отсалютовали.
– Сюда мы явились по приказу полководца Остория, который шлет тебе и твоему народу теплый привет и заверения в дружбе. Прибыли же мы для того, чтобы заключить под стражу врага Рима, а значит, нашего общего врага.
Губы Картимандуи тронула улыбка. Вместо ответа она повернулась к Веллокату и обратилась к нему властным, неожиданно глубоким и зычным для женщины голосом. Веллокат, быстро подшагнув к трону, опустился на одно колено и торжественным голосом произнес слова приветствия. Королева обратила на него вкрадчиво-нежный взор, а уголки ее губ на мгновение поднялись в удовольствии. Подавшись вперед, она протянула руку и ласково притронулась к его щеке. Глаза Катона скользнули по тому, кого он считал Венуцием; тот взирал на Картимандую и ее молодого фаворита с холодной неприязнью.
– Да у них любовь, – шепнул Макрон. – И она этого особо не скрывает.
Картимандуя приняла свою прежнюю позу, остановив взгляд на трибуне. Какое-то время она молчала, а вместе с ней молчал и зал, так что вновь прибывшие чувствовали на себе сотни потаенных глаз. Затем королева что-то сказала Веллокату, на что тот кивнул и, встав на ноги,
– Приветствую наших гостей из Рима в Большом чертоге бригантов. Нашим королевским велением им будут оказаны все надлежащие почести. Ранее мы заявляли о своей дружбе Риму, как и он сам заявил о поддержке наших интересов и независимости, дав нам золото и серебро как залог своего намерения чтить договор между нами. Все здесь стоящие знают это, как и то, что мы связаны узами священной клятвы, которую я дала Риму. И вот этот наш договор впервые подвергается серьезному испытанию.
Она чуть заметно шевельнула левой рукой, и сбоку от возвышения отделилась фигура, скрытно скользнувшая в укромную угловую дверцу. Королева меж тем продолжала:
– Среди нас кроется беглец, который некогда был великим королем на юге острова, великим воином и несгибаемым врагом Рима с тех самых пор, как римляне ступили на землю Британии. В ходе своей борьбы он несколько раз терпел поражение от римских легионов. Потеряв свое королевство, он решил повести против Рима другие племена, но также был побежден и низложен, а земли этих племен ныне полнятся плачем и стенаниями отчаяния – участь, которая Бригантию миновала. И участь, уготовить которую нашему народу мы ни в коей мере не хотим. – Королева прошлась взглядом по собравшейся знати – дескать, попробуйте дерзнуть и пойти против моей воли. – И вот этот король, не раз битый и изгнанный с гор силуров и ордовиков, прибывает теперь к нам просить крова и пищи, убежища и поддержки; требует от нас гостеприимства, к которому нас обязывают наши обычаи. Но таким обязанностям существует предел, когда дело доходит до безопасности самих хозяев, и приходится делать выбор между нашими обычаями и нашим выживанием. По этой самой причине мы и созвали вас свидетельствовать участь этого короля, имя которому… Каратак.
Ее слова эхом прокатились по залу. В этот самый момент угловая дверь отворилась и в зал вошла небольшая группа людей – четверо рослых мечников в охристых туниках, а посредине них, на полголовы выше, – сам Каратак, в богатой синей рубахе и облегающих белых штанах. За широкой спиной его висела тугая коса, на шее поблескивало золотое ожерелье. К престолу он подходил, чуть склонив голову, что лишь подчеркивало его превосходство в росте над близстоящими. Внешний вид и поведение походили не на пленника бригантов, а скорее на короля, входящего в зал со своей личной стражей.
Несмотря на то, что этот человек был для Рима заклятым врагом, его гордая поступь и осанка вызывали невольное восхищение. Ощутив то же невысказанное чувство среди присутствующих в зале, Катон напрягся от дурного предчувствия. Вражеский вождь вызывал к себе безотчетное уважение уже самим своим присутствием. Неудивительно, отчего столь многие не колеблясь шли за ним на смерть все долгие годы его противостояния Риму.
Бывший король катувеллаунов хотел было обратиться к собранию, но оказался осажен резким словом Картимандуи и ее властным взглядом, под которым он был вынужден склонить голову, хотя и не без легкой улыбки. Королева между тем вновь обратилась к своей знати:
– Мы связаны с Римом нашим договором о том, чтобы передать этого человека под стражу, – перевел ее слова Веллокат, – и свое обязательство мы выполним.
Словно вздох прокатился по толпе, тут и там очажками вспыхнули разговоры. Королева встала на ноги и заговорила все тем же размеренным, решительным голосом.
– Решение наше принято, и его не изменить! – воскликнула она, тяжелым взглядом обводя притихшее собрание, после чего продолжила более сдержанно: – Однако нарушать священный для нас обычай гостеприимства тоже ни к чему. Нынче вечером в честь Каратака, прежде чем он перейдет под стражу римлян, будет дан пир.