Братья-разбойники
Шрифт:
И вот в эти-то тихие вечера стали появляться привидения.
Когда делалось совсем темно, вдруг со стороны улицы вырастали белые, длинные фигуры со светящимися зловещим блеском глазами и медленно надвигались на площадь.
С истерическими криками и визгами бежали в свои дома и домишки женщины, дети с воплями устремлялись домой, старики шептали молитвы и даже молодежь, вздрагивая и бледнея, торопилась скрыться.
Сначала в городе не верили этим рассказам, потом стали смеяться, -- но привидения появлялись то раз, то
Экзамены наши подходили к концу. Накануне последнего экзамена по Закону Божию мы по обыкновению собрались у Трубиных в саду и, ради такого случая, они приволокли самовар и устроили чаепитие в палатке.
Спустился вечер, темный, душный, полный весенней неги.
Прохоров вдруг сказал:
– - И вот в такое время выходят привидения!
– - Вздор, -- закричал Петр, -- мы их с Гришей решили на чистую воду вывести!
– - Как?
– - И очень просто, -- ответил Григорий; -- только мы решили это сделать после того, как переходные свидетельства получим, чтобы мы могли...
– - Молчи!
– - остановил его Петр.
Он не окончил фразы и начал снова говорить:
– - И вот, если из вас кто хочет, милости просим! Завтра у нас экзамен, послезавтра -- совет, в субботу получаем свидетельства и в субботу же вечером охота на привидения! А?
– - А не страшно?
– - спросил Прохоров.
Мы рассмеялись.
Вызвался я и Плаксин.
– - Только уговор: молчать! А то пойдет звон и до самих привидений дойдет. Тогда всё дело испорчено. Ты уж, Прохоров, помолчи!
– - Ну, тоже, стану я болтать!
– - обидчиво отозвался Прохоров.
Всё-таки, собравшись на экзамен, мы сказали про план братьев Трубиных Довойно и еще одному товарищу, которые оба присоединились к нам.
Григорий и Петр, видимо, хлопотали за приготовлениями. Они достали длинные шесты и распилили их на палки в рост человека. Несколько раз они уходили на целый день; один раз к ним пришли два еврея и они долго шептались в палатке Григория.
Наконец, в субботу мы получили желанные свидетельства с надписью "переведен в УИ-й класс", и инспектор каждому из нас сказал напутствие, приглашая на занятия 17-го августа. До этого времени мы были свободны, как птицы. Большинство, в том числе я и Довойно, собирались уехать на другой же день: я -- на урок, он -- к родителям в имение.
Григорий подошел к нам и сказал:
– - Сегодня приходите в 7 часов и во всем черном: и фуражка и блуза.
– - На охоту!
– - весело сказал Довойно.
Григорий вздернул плечами:
– - Может, и сражение будет!
Мы собрались в назначенное время.
Григорий торжественно стал перед нами и сказал:
– - Для успешного дела, господа, нужно прежде всего согласие, потом -- спокойствие и смелость. Мы с братом всё обдумали, составили план и вы должны
Это уже походило на сцену "клятва на мечах" и нам очень понравилось.
– - Согласны! Чего тут! Иначе бы не пришли!
– - ответили мы.
– - Отлично! Тогда разделимся. Двое с Петром, двое со мною. Идите парами, сговоритесь и подходите к нам.
Я отошел с Кондратьевым, Довойно с Плаксиным, пошептались и вернулись к братьям. Мы подошли к Григорию.
– - Ель или буковица?
– - спросил я.
Пусть ель будет!
– - сказал Григорий, и я остановился подле него, а Кондратьев пошел к Петру. Петр выбрал Довойно, а к нам присоединился здоровяк Плаксин.
– - Теперь марш! Иди, Петр!
– - сказал Григорий.
– - Свисток с тобой?
– - Есть!
– - ответил Петр.
– - Ну, идемте!
– - и, кивнув нам, он пошел из сада в сопровождении Довойно и Кондратьева.
Минут через 20 вышли и мы. Мы пошли не обычной дорогой, а следом за Григорием через заборы и чужие дворы, через проходы и чужие сады, через какие-то щели, пока не вышли на грязный двор, тесно загороженный ветхими домишками. С крыльца одного из них к нам подошел высокий, тонкий юноша с ярко горящими глазами.
– - Здравствуйте!
– - сказал он и потом, вытянув руку, показал Григорию короткую толстую палку: -- это хорошо будет?
Григорий с деловитым видом осмотрел ее, потом примерился ею, как будто по невидимым городкам, и, отдавая палку сказал:
– - Ничего! С руки пускай легко и быстро. Так, чтобы она колесом вертелась!
Юноша закивал головою.
– - Знаю, знаю!
– - Сколько вас для меня?
– - Пятнасти есть, може больше.
– - Только смотрите, когда во второй раз свистну! В первый раз, это -- наш сигнал. А второй -- для вас...
– - Знаю, знаю.
– - А то вы нам ноги подшибете еще!
– - Ну, зачем же!
– - Тащи наши палки!
Юноша скрылся за углом пошатнувшегося домишка и вернулся с тремя большими, в рост человека, палками.
Григорий взял самую большую, дал палку мне, Плаксину и сказал:
– - Как только стемнеет, мы выйдем с вами за ворота. Палки по земле волочить надо. Затем скоро объявятся эти привидения. Петр стоит на той стороне площади. Мы тотчас тихо двинемся к этим чучелам, к тем, что ближе к нам. Поняли?
Мы кивнули.
– - Ну вот! И как только я свистну, вы тотчас бросайтесь и палкой по ногам; да норовите пониже бить! Ну, всё. Идем и будем ждать!
Мы вышли за ворота и я увидел, к своему удивлению, что мы оказались почти на углу площади и проходящей мимо улицы.
На площади бегали дети, евреи сидели у ворот и под окнами своих домиков, но я сразу почувствовал какое то искусственное спокойствие в их позах и лицах и заметил странное отсутствие молодежи. Григорий сел на лавочку и заговорил: