Братья Sisters
Шрифт:
— Хороша парочка, нечего сказать!
— Валяются в грязи!
— А брюхо-то, брюхо у этого, вы поглядите!
— Второй, кажется, руку поранил.
— Хоть конюхов убивать перестанет.
Стараясь перекричать их, Чарли спросил меня:
— Слышь, че это они раскаркались?
— Мы же их хозяина прогнали, ты забыл? — Шлюхам я попытался объяснить: — Это не мы сожгли отель. Это Мейфилд. То есть думаю, что это он. Но не я и не мой братец точно.
Шлюхи еще больше распалились.
— Не смей говорить о Мейфилде!
— Он был хорошим!
— Платил нам!
— Дал крышу над
— Мейфилд сволочь, но вы еще большие сволочи по сравнению с ним!
— Точно подмечено, девочки.
— Ну, и что нам делать с этими свиньями?
— Да, что делать-то с ними?
— А ну-ка, разом…
Шлюхи навалились на нас, прижав к земле. Сквозь живую стену я услышал хохот Чарли и поначалу сам нашел происходящее смешным, пока не обнаружил, что не могу пошевелиться, а ловкие руки шлюх вынимают все до цента из моих карманов.
Мы с Чарли одновременно стали бороться, кричать и ругаться, но чем больше старались высвободиться, тем сильнее держали нас шлюхи. Когда Чарли завопил от боли, я по-настоящему испугался — его шлюха каблуком наступила ему прямо на больную руку. Тогда я укусил нависшую надо мной девку прямо через платье в вонючий выпуклый живот. Та рассвирепела, выхватила у меня из кобуры револьвер и приставила дуло ко лбу. Я затих и больше не дергался. В глазах шлюхи горело пламя чистого гнева, и я уже приготовился увидеть, как из черного жерла ствола вырвется белая вспышка. Но девка не выстрелила.
Обобрав нас, шлюхи убрались восвояси. К счастью, они не догадались стянуть с нас обувку, и сто долларов мы сберегли.
Еще одно небольшое отступление
Лежа в грязи, я уснул под солнцем полумертвого городка. Проснулся только с закатом. Передо мной стояла странная девочка — та, с которой я повстречался в прошлый раз. Новое платьишко, волосы чистые, только что вымыты и перетянуты широким красным бантом. Изящно сложив ручки на груди, она пристально, выжидающе смотрела… не на меня, на Чарли.
— Опять ты.
Девочка шикнула на меня, приставив пальчик к губам, и указала на братца: Чарли сжимал в руках полную воды банку с крышкой. На дне кружился дьявольский осадок из черных крупиц. Точно такими были присыпаны кулачки девочки, как и в прошлый раз. «Это яд», — дошло до меня. И стоило Чарли поднести банку ко рту, как я ударил его по рукам. Банка отлетела в лужу грязи, отравленная вода расплескалась.
Мрачно посмотрев на меня, девочка спросила:
— Зачем ты так?
— Давай-ка мы с тобой поговорим. Помнишь, что ты мне сказала в прошлый раз?
Растерянно взглянув на банку, она ответила:
— Я много чего говорила.
— Помнишь, ты назвала меня береженым?
— Ну, помню.
— Скажи, пожалуйста: я по-прежнему береженый?
Девочка взглянула на меня, и по ее глазам я понял: ответ она знает, но говорить не хочет.
— Надежно ли защищен? — не сдавался я. — Навсегда ли?
Раскрыв было рот, она тут же закрыла его.
— Не скажу, — ответила девочка.
Развернувшись ко мне спиной, она пошла прочь, только краешек платья мелькнул у меня перед глазами. Я поискал камень — хотел бросить ей в спину, но поблизости ни одного не нашлось. Чарли так и сидел, пялясь
— Черт, умираю от жажды, — сказал он.
— Тебя ж убить хотели.
— Кто, она?
— В прошлый раз эта девочка отравила собаку.
— Такая лапочка… Зачем бы ей травить меня?
— Это коварно, и ей это нравится.
Чарли, прищурившись, посмотрел на алеющий горизонт и лег на спину. Закрыв глаза, он произнес:
— Ну и жизнь!
И рассмеялся.
Не прошло и двух минут, как братец заснул.
Глава 60
В Джексонвилле доктор отнял Чарли руку. Боль к тому времени ослабла, но плоть загнила, и, кроме ампутации, ничего не оставалось. Доктор Крейн, несмотря на пожилой возраст, сохранил острый глаз и твердость руки. В петлице он носил розу, и я как-то сразу проникся к нему доверием. Мне он показался человеком принципиальным. Стоило же упомянуть, что с деньгами у нас с братцем туго, и врач отмахнулся, будто вопрос оплаты для него был не важнее второстепенной мысли.
Когда Чарли пожелал напиться перед операцией, случилось неожиданное: врач запретил ему, сказав, дескать, спирт вызовет обильное кровотечение. Чарли уперся рогом, наплевав на возможные неприятности. Ему если что в башку втемяшится, то берегись! Тогда я отвел Крейна в сторонку и попросил дать братцу обезболивающее, только без предупреждения. Сочтя совет разумным, доктор ему последовал. Мы успешно обманули Чарли, и ампутация прошла так гладко, как только может она пройти, да еще в гостиной собственного дома доктора, при свечах. Гангрена поднялась выше запястья, и пришлось отхватить руку до середины предплечья. Работал Крейн специальной пилой, которую, по его словам, для хирургов и создали. Когда доктор закончил, его лоб блестел от пота, а коснувшись случайно полотна ножовки, Крейн обжег палец. Он заранее приготовил ведерко для отрезанной руки, но немного не рассчитал, и ампутированная конечность шлепнулась на пол. Крейн был так занят культей Чарли, что пришлось мне самому обо всем позаботиться. Я подошел и поднял отрезанную руку, не тяжелую и не легкую, перехватив поперек запястья. Из среза в ведро свободно вытекала кровь. При иных обстоятельствах я бы не стал хватать Чарли за руку таким вот образом. Но сейчас она казалась мне странно чужой, и я даже покраснел.
Пригладил большим пальцем жесткие черные волосы и внезапно ощутил, будто глажу по руке самого братца. Тогда я поставил — не положил, поставил! — руку в ведро и вынес из комнаты. Нечего Чарли смотреть на нее, когда очнется.
После операции мы перевязали Чарли руку и уложили его, опоенного лекарством, на высокую кровать. Крейн сказал, что братец еще не скоро придет в себя, и мне лучше выйти на воздух. Поблагодарив доктора, я покинул дом и отправился в ресторан на краю города, где ужинал еще по пути в Сан-Франциско. Заняв тот же столик, что и в прошлый раз, я дождался официанта — того же самого. Признав меня, он насмешливо поинтересовался: не принести ли еще моркови с ботвой. Однако став свидетелем ампутации и видя капли крови у себя на штанинах, голода я не испытывал совершенно и попросил только бокал эля.