Братья Sisters
Шрифт:
— Прибегаю к нему, да.
Кивнув, матушка взяла с ночного столика чашку с водой. Отпила из нее и промокнула лицо воротничком сорочки. Рукав немного сполз, и я заметил место, в котором сломанное некогда предплечье срослось неправильно. Искривленная кость наверняка причиняла матушке неудобство. Подумав так, я ощутил призрачную боль в собственной руке — боль сочувствия. Глядя на мою физиономию, матушка улыбнулась — улыбнулась прелестно, ведь в молодые годы она славилась красотой.
— Знаешь, ты ничуть не изменился, —
Словами не передать, какое я почувствовал облегчение.
— Дома я чувствую себя прежним, а вдали от него перестаю быть собой.
— Ну так оставайся.
— С удовольствием, матушка. Я так соскучился по тебе, вспоминал постоянно. Да и Чарли, наверное, тоже.
— Чарли думает только о себе, больше ни о ком.
— Трудно за ним уследить, всякий раз от рук отбивается. — Из груди чуть не вырвался всхлип, но я вовремя погасил его. Выдохнул, взял себя в руки и спокойно произнес: — Не надо бы его оставлять снаружи. Можно мне ввести братца в дом?
Долго я ждал, пока матушка ответит, да так и не дождался. И тогда сказал:
— Чего мы с Чарли только не пережили. Видели такое, что многим даже не снилось.
— Это так важно? — спросила матушка.
— Теперь, когда все закончилось, да.
— Закончилось? Что закончилось?
— Хватит с меня такой жизни. Хочу осесть, никаких больше разъездов.
— В этом доме тишины тебе хватит. — Обведя комнату рукой, она сказала: — Ты заметил, как я поработала? Жду похвалы, любой.
— Шикарно ты потрудилась.
— В сад заглядывал?
— Сад замечательно выглядит. И дом тоже. И ты. Кстати, как себя чувствуешь?
— Ни так ни сяк, то хорошо, то плохо. — Подумав, матушка добавила: — Ни так ни сяк бывает чаще.
Раздался стук, и в комнату вошел Чарли. Сняв шляпу, он повесил ее на культю.
— Здравствуй, матушка.
Она пристально посмотрела на него и наконец ответила:
— Ну здравствуй, Чарли.
Смотреть на него она не переставала, и тогда братец обернулся ко мне.
— Я сначала и не понял даже, куда ты меня привез. Смотрю: дом вроде знакомый, а где он… — Шепотом братец спросил: — Пугало видел?
Матушка смотрела на нас, и на губах ее играло подобие улыбки, грустной, совсем не веселой.
— Вы голодны, мальчики?
— Нет, матушка, — ответил я.
— Я тоже не голоден, — произнес Чарли. — Помыться бы не помешало.
Матушка ответила, что он волен принять ванну, если желает, и братец уже в самых дверях посмотрел на меня. Взгляд его был прост и наивен. И куда подевался тот забияка? Когда Чарли наконец удалился, матушка заметила:
— Его не узнать.
— Чарли просто устал.
— Нет.
Похлопав себя по груди, она печально покачала головой. Тогда я объяснил, что Чарли утратил рабочую руку.
— Надеюсь, вы, мальчики, не ждете от меня сочувствия по этому поводу?
—
— То есть ничего, кроме бесплатного жилья и кормежки?
— Мы найдем работу.
— И какую же?
— Ну, я подумывал открыть факторию.
— То есть вложиться в нее? — уточнила матушка. — Ты ведь не встанешь сам за прилавок? Придется много общаться с людьми.
— Вот именно за прилавок я встать и хотел. Что, трудно представить?
— Если честно, то очень.
Я тяжело вздохнул.
— Да какая разница, чем мы займемся? Деньги приходят и уходят… — Я покачал головой. — Разницы нет, и ты об этом прекрасно знаешь.
— Ну ладно, — уступила матушка. — Вы с братом можете занять свою прежнюю комнату. Если всерьез собираетесь тут обосноваться, позже мы пристроим еще одну. И когда я говорю «мы», то имею в виду тебя и Чарли. — Взяв со столика зеркальце на ручке, она принялась поправлять волосы. — Мне стоит радоваться, что вы с братом по-прежнему держитесь друг друга. С самого детства вы неразлучны.
— Сколько раз мы ссорились и снова мирились…
— Это отец вас сблизил. — Матушка опустила зеркальце. — Хоть одно доброе дело сделал.
Я сказал:
— Пойду, пожалуй, прилягу.
— Разбудить тебя к обеду?
— А что на обед?
— Тушеная говядина.
— Вот и ладно.
Подумав, матушка переспросила:
— То есть? «Вот и ладно» значит «разбуди меня» или «вот и ладно» — «дай поспать»?
— Обязательно меня разбуди.
— Хорошо. Ступай, отдохни.
Развернувшись, я посмотрел в дальний конец коридора. Парадная дверь была открыта, и вход сиял чистым белым светом. Уже на пороге комнаты мне показалось, будто матушка окликнула меня. Я обернулся, и она вопросительно посмотрела на меня в ответ.
— С тобой все хорошо? — спросил я. — Ты звала меня?
Матушка жестом поманила меня, и я подошел. Цепляясь за мою руку, как за веревку, она приподнялась и обняла за шею, поцеловала меня в щеку, над самой щетиной, влажными холодными губами. Ее волосы, лицо и шея пахли сном и мылом.
Уже в нашей с Чарли комнате я прилег на тюфяк, прямо на полу. Хорошая комнатка, чистая. И ничего, что маленькая — на время сойдет идеально. Я и забыл, когда последний раз приходил туда, куда зовет меня сердце. Когда был собой доволен.
Я провалился в сон, однако через несколько минут внезапно проснулся. Мне слышался чей-то голос… Да нет, просто Чарли моется в соседней комнате. Он молчал и точно не заговорил бы, зато журчанье воды — то, как она мелкими волнами бьется о стенки ванны, а потом, тихо всплеснув, замолкает, как изредка падают капли — мне и напомнило отзвуки голоса. Будто кто-то тихо рассуждает вслух то грустно, то радостно. И мы с братцем, хотя бы сейчас, свободны от всех мирских страстей и напастей.