Братья
Шрифт:
– Мы обнаружили, что перед нами - честный и преданный своему делу исследователь, порядочный американский гражданин, не имеющий никакого отношения к тайным операциям КГБ. Поэтому мы задались естественным вопросом - для чего они заманили сюда приемного сына полковника НКВД Бориса Морозова? Видишь ли, - солгал Гримальди, - мы не знали, что Дмитрий Морозов твой сводный брат. Только после того, как ты рассказал мне о своей с ним встрече, я понял, что именно он стоит за всей этой историей с приглашением и грантом в Институте.
– Короче,
Гримальди развел руками.
– Да, я прилетел сюда, чтобы следить за тобой, и обнаружил, что ты чист как стекло.
– Я считал тебя своим другом.
– Мы подружились, но одно другому не мешает.
– Конечно, - с горечью сказал Алекс и отвернулся.
Пошел дождь, и первые крупные капли поползли вниз по стеклам, образовывая на них сложный волнистый рисунок. В ресторане сгустился уютный полумрак.
Гримальди молча возился с моллюском, извлекая неподатливое тельце из пурпурно-красной раковины. Справившись с этим нелегким делом, он откинулся на спинку стула.
– Однако мне не удалось разобраться, каковы были истинные намерения Дмитрия Морозова. Возможно, он хотел завербовать тебя.
Алекс покачал головой.
– Пока нет, - кивнул Гримальди, с наслаждением продолжая жевать.
– Но я уверен, что рано или поздно он подошел бы к тебе с предложением работать на них.
– Ради бога, не надо, - взмолился Алекс.
– Он мой брат. Он просто хотел встретиться со мной.
Гримальди потянулся за своим кейсом и достал оттуда бледно-желтую папку.
– Хочешь узнать его поближе?
– мягко спросил он.
Примерно через полчаса Алекс поднял глаза от досье. Он так и не притронулся к еде, и официант, несколько раз подходивший к их столику, в конце концов вынужден был забрать тарелку. Гримальди что-то пошептал ему, и вскоре официант вернулся с двумя бокалами коньяка "Хенесси".
– Это...
– начал Алекс, но голос его сорвался.
Гримальди подал ему бокал, и Алекс осушил его одним глотком. Глаза его смотрели куда-то в пространство, и Гримальди сделал знак официанту повторить.
– Это все - правда?
– спросил Алекс, нервно проводя рукой по волосам. На шее его, возле самой ключицы, пульсировала вена. Он попытался встать, затем снова упал на стул, теребя пальцами пуговицы рубашки.
– Насколько мне известно - да, - сказал Гримальди.
– Значит, Татьяна была права, - произнес Алекс тихим, почти неслышным голосом.
– Согласно этим материалам мой брат - хладнокровный и безжалостный убийца. Он убил по меньшей мере троих человек, может быть, больше...
Гримальди нарочито медленно раскурил сигару, задул спичку и бросил ее в пепельницу.
– Ты же знаешь о Тринадцатом отделе.
– Конечно. Я прочел все, что публиковалось о КГБ. Но здесь говорится, что Дмитрий убивал свои жертвы голыми руками. Это не в их обычаях.
Официант принес еще один коньяк и поставил
– Если все это правда, то почему он свободно передвигается по всей Европе и даже пользуется особыми привилегиями?
Гримальди выпустил тонкую струйку дыма.
– Это все предположения, Алекс, догадки. У нас нет ни одной неопровержимой улики.
– Тогда вы, возможно, ошиблись!
– он залпом выпил второй бокал.
Гримальди пожал плечами.
– Я понимаю, что ты чувствуешь. Тебе очень хочется, чтобы мы ошиблись...
– Он снова занялся сигарой.
– Но я доверяю нашим источникам.
Внезапно ему показалось, что он слишком долго ходит вокруг да около. Наклонившись вперед, он спросил напрямик:
– Что ты хочешь, Алекс?
– Я хочу увезти Татьяну в Штаты и жениться на ней. Я хочу, чтобы она оказалась в безопасности.
– Прекрасно. А теперь слушай меня, и слушай внимательно. Ее жизнь в опасности и твоя, возможно, тоже.
Алекс сделал пренебрежительный жест, но Гримальди не позволил ему вставить ни словечка.
– Я знаю, что ты - отважный герой, - сказал он едко, - но Татьяна права. Когда Дмитрий вернется и узнает правду о вас обоих, он может прикончить и ее и тебя. Это понятно? Мы можем тайно переправить Татьяну в Америку, - продолжал он, - можем снабдить ее новыми документами и гарантировать ее безопасность, но...
Он предостерегающе поднял палец, заметив, что Алекс собирается что-то сказать.
– Сначала нам необходимо допросить ее здесь, в Европе. Она работала на Морозова восемнадцать месяцев и должна знать немало интересного о его операциях.
– Нет, - сказал Алекс.
– Никаких допросов.
Он замолчал, потом сказал, словно передумав:
– Где вы собираетесь... допрашивать ее?
– Не в Париже, - откликнулся Гримальди.
– Здесь ей оставаться опасно. В Брюсселе, Лондоне, возможно - во Франкфурте. В этих городах у нас есть надежные убежища.
– Сколько времени это займет?
– Около двух недель. Примерно столько же времени потребуется на подготовку ее документов. Алекс понемногу приходил в себя.
– Я хочу обсудить это с ней, - он отодвинул стул и встал.
– Я позвоню через пару дней.
– Ничего не выйдет, - остановил его Гримальди.
– Да или нет. Ответ мне нужен сейчас. Если вы решитесь уехать, то это надо будет сделать сегодня вечером.
– Почему такая спешка?
– Вот почему, - Гримальди поднял фотографию убитой женщины и взмахнул ею перед его носом.
– Если твой братец вернется в Париж до того, как ты сподобишься мне позвонить, твоя драгоценная Татьяна будет выглядеть нисколько не лучше. Товарищ, понимаешь?
– закончил он по-русски.