Братья
Шрифт:
Нина вспомнила ту ночь, когда Саша разбудил ее и сказал:
– Поедем со мной в Палестину.
Она не поехала с ним. Они не были сионистами, а Саша не мог тогда рассказать ей, что получил особое задание. Нина, в свою очередь, боялась признаться ему в своей беременности. Это глупое взаимонепонимание и разрушило всю ее жизнь. Господи, неисповедимы пути твои!
– Тогда, - рассказывал англичанин, - Колодный изменил фамилию на Шредер. Он появился в шикарном шестнадцатом квартале французской столицы, изображая из себя удачливого богатого дельца. У него не переводились деньги, его огромная контора занимала лучшее помещение
– добавил Хьюз, ненадолго отводя глаза.
– У него было много молодых привлекательных женщин.
Нина покачала головой. Саша был так красив, неудивительно, что француженки вешались ему на шею.
После того как Франция капитулировала перед немецкими войсками, Шредер стал одним из первых парижских дельцов, которые стали сотрудничать с оккупантами. Но это была лишь видимая сторона его деятельности. В тайне же он продолжал выполнять свое задание, и созданная им разведывательная сеть работала на полную мощность, передавая в Москву жизненно важную информацию о военной мощи немцев. Высшим его успехом стало секретное послание Сталину, касающееся неизбежного нападения Гитлера на Советский Союз. Шеф сообщил в Москву даже кодированное название операции - план "Барбаросса", а также дату ее начала - 22 июня 1941 года.
– Но... этого не может быть!
– неуверенно возразила Нина.
– Красная Армия не была готова к нападению фашистской Германии.
Дэвид Хьюз серьезно кивнул.
– Совершенно верно. Сталин не поверил Шефу. Вскоре после этого успеха гестапо схватило Колодного-Шредера, но ему удалось выйти на свободу, пообещав сотрудничать с немцами и передавать им информацию. Он и в самом деле передал им кое-какие сведения второстепенной важности, касающиеся его агентурных сетей. Затем в один прекрасный день, когда его везли через Париж на машине гестапо, он попросил остановиться возле аптеки, чтобы купить аспирин. Машина затормозила возле Лионского вокзала. Саша направился в большую аптеку на углу, спокойно вышел через черный ход и буквально растворился в воздухе.
Нина как зачарованная слушала этот рассказ.
– Однако в конце войны началась самая тяжелая и трагическая полоса в жизни Александра Колодного...
– продолжал англичанин.
Снаружи начинало темнеть, а сильный ветер тихонько стонал за окнами в кухне.
– В Париж прилетел специальный самолет, который должен был доставить Шефа в Москву. Русские сказали Колодному, что его хочет видеть сам Сталин, чтобы лично поздравить и наградить героя.
– Как-как?
– перебила Нина, которая не поняла последних слов.
– Наградить - значит, дать орден или медаль, - пояснил англичанин. Они сказали ему, что Сталин вручит ему медаль.
– И что же сказал Саше Сталин?
– Нина наклонилась вперед, предчувствуя жестокий удар.
– Александр Колодный так и не увиделся со Сталиным. С аэродрома его доставили прямо на Лубянку. Одиннадцать лет он просидел в тюрьме и был освобожден только в пятьдесят шестом...
Нина сама не заметила, как вскочила.
– Я...
– задыхаясь, пробормотала она.
– Я не верю вам. Почему Сталин так поступил?
Англичанин посмотрел на нее поверх своей чашки с чаем.
– В самом деле, Сталин должен был бы наградить вашего Сашу, однако этим он признал бы,
– Я не верю, - упрямо перебила Нина.
– Не верю...
– И для того, чтобы не признавать своей ошибки, Сталин отправил Александра Колодного в Лубянскую тюрьму.
Нине неожиданно пришло в голову, что Тоня и Саша находились в одной и той же тюрьме в одно и то же время. Может быть, их камеры даже были рядом, в одном блоке. Может быть, они даже мельком встречались в коридорах, не зная один другого. И вот два человека, которых Нина любила в жизни больше всего, оба пали жертвами Сталина.
– Что с ним? Где теперь Саша?
– спросила она.
Хьюз пожал плечами.
– Я надеялся, что вы знаете. По некоторым сведениям, он был реабилитирован и вернулся на работу в госбезопасность. После выхода из тюрьмы он совершенно исчез из нашего поля зрения. А теперь давайте вернемся к тем временам, когда вы с ним встретились. Можете ли вы рассказать мне о нем что-нибудь интересное?
– Нет!
– в испуге затрясла головой Нина.
– Мне нечего рассказать.
– Но почему? Это из-за других женщин, которые у него были?
– Нет-нет, другие женщины меня не волнуют.
– Она сняла очки, повертела в руках и снова надела. Она не знала, как ей справиться со своими чувствами.
– Неужели вы не хотите снова увидеть его?
– Почему вы спрашиваете?
– Потому что книга, которую я пишу, будет опубликована во всем мире. Я уверен, что она попадет и в СССР. Если Александр Колодный еще жив, он будет знать, где его Нина и как ее найти.
– Нет, - непреклонно ответила Нина.
– Он не захочет искать свою Нину. Мне нечего вам рассказать.
Но англичанин продолжал настаивать, убеждать, в запальчивости он даже повысил голос, и Нина в конце концов уступила. Нет, конечно же, не этому неприятному "писателю". Она уступила своему подспудному, давно подавляемому желанию во весь голос рассказать кому-нибудь историю своей любви к Саше Колодному. Ей почти не приходилось сдерживаться, когда она рассказывала ею их встрече, о том, что они жили "как муж и жена, но только без раввина". Нина принесла из своей комнаты пожелтевшие от времени письма и фотографии, до которых она не разрешила Хьюзу даже дотронуться и показывала их ему из своих рук.
Исповедь принесла ей чувство невероятного облегчения. Нине казалось, что какая-то другая женщина, много лет находившаяся в заточении внутри нее, наконец-то облегчила себе душу признаниями.
Хьюз ушел от нее далеко за полночь. Нина сполоснула чашки и бокал, в котором она подавала англичанину шерри, потушила свет и пошла в свою спаленку. На ночных улицах Бруклина выл сердитый ветер, а она лежала без сна и думала, думала, думала.
В ту ночь она много плакала о своей потерянной юности, сожалела о большой ошибке, которую совершила, когда отказалась поехать с Сашей в далекую страну. Одновременно ей было радостно от того, что скромный и застенчивый девятнадцатилетний паренек, которого она знала в Киеве давным-давно, в конце концов сделал правильный выбор. Саша был выдающимся человеком, и она была горда тем, что поняла это с самого начала, как только увидела его.