Братья
Шрифт:
Андрей растерян: смотрит на меня, и я вижу, как лампочки одна за одной потухают. Остается лишь одна, и свет от нее лишь подрагивает. Злости нет, есть опустошение и печаль.
— Ты похожа на него. И в тебе, и в нем есть безумная гордость, такое ненормальное чувство собственного достоинства, которого становится только больше, сколько бы гадостей ты о себе не услышала, сколько бы не сказала. И смотришь ты сейчас точно также, как смотрел бы Дима, если бы я говорил так с ним. Высокомерно, с безумной верой в себя и свою правду, с издевкой и вызовом.
Андрей больше ничего не говорит, выходит
— Нам нужно поскорее подать на развод, — говорю я.
— Почему? То есть я хотел сказать, не стоит торопиться. Я перегнул палку, прости, я не имел права с тобой так разговаривать. Разозлился и сказал много лишнего. Не знаю, что делать, но ведь развод не единственный вариант: мы могли бы уехать и начать все сначала. Мира, я ужасно люблю тебя.
К такому я точно не была готова. Идя сюда, ожидала криков или споров, может скандала, я хотела бить посуду, что-нибудь крушить или же спокойно обговаривать подробности развода. Андрей поставил меня в тупик, я даже не сразу отвечаю:
— Мы должны развестись. Если ты не пойдешь со мной, я сама подам заявление, будет дольше, конечно. Андрей, ты меня никогда не простишь, не ври себе.
Я ухожу на парковку, а потом думаю, что как-то некрасиво уезжать на «Порше», который подарил мне Андрей. Вызываю такси, а пока оно едет, набираю еще один номер.
— Ну что? — мгновенно отвечает Дима.
— Сказала.
— И как он отреагировал? Мира, все в порядке?
— Да в каком порядке? Понятно, что не обрадовался. Меня за волосы не таскал, да ты и сам знаешь, что Андрей слишком порядочный. Я хотела сказать вот что: если ты думал, что раз мы разводимся, то это автоматически значит, что мы с тобой теперь пара, это не так. Сейчас я не готова к отношениям. Мне нужно время разобраться с тем, чего я хочу, как мне дальше жить. Думаю уехать куда-нибудь на пару недель, мне нужно сменить обстановку.
— Я все понимаю. Куда поедешь?
— Скорее всего домой. Я там не была уже год, приеду без приглашения и так с порога: привет, мам, я развожусь, — глупый смех вырывается из груди.
— Можно я буду тебе иногда звонить? Обещаю быть ненавязчивым.
— Ладно, только будем говорить о будничных вещах, и, прошу, не дави на меня. У меня сейчас такая каша в голове.
— Обещаю. Хорошей дороги, Мира, я буду скучать.
Глава 23
С порога, конечно, не кричу о разводе, меня, кстати, не сильно рады видеть. Я приехала домой в воскресенье, сегодня все дома: папа забирает у меня чемодан и обнимает с таким лицом, словно я себе на лбу татуировку набила. Мама чуть не роняет пульт от телевизора и так выпучивает глаза, что, кажется, выпадут из глазниц. Сестра, ей четырнадцать, подходит и без стеснений спрашивает:
— А ты здесь откуда?
— Приехала в гости к любимой семье, —
— Мира, мы очень рады, но почему без предупреждения? А Андрей с тобой? — спрашивает мама и тоже подходит поцеловать меня.
— Нет, я одна. Решила сделать сюрприз.
— Отличный сюрприз, сейчас на стол накроем, — говорит папа. — Я сегодня картошку с мясом запекал, будешь?
— С удовольствием.
Прохожу в зал и плюхаюсь на диван. Возвращаться домой, когда давно тут не живешь, странно. Процентов на сорок все новое: эти изменения делали, когда я уже училась и редко бывала дома. Например, новые обои в зале, новый телевизор, перестановка диванов, перепланировка в коридоре. Теперь я не знаю, где что лежит: если надо бумажка и ручка — спрашивай, если полотенце или крем для рук — тоже. Самые интересные чувства в моей спальне, она уже не моя. Здесь пять лет живет одна Лада, она и сделала все под себя. На комоде ее вещи, на полках ее книги и учебники. Только наши детские фотографии и двухъярусная кровать напоминают о том, что когда-то мы жили вместе. Я спала всегда сверху, пряталась, как в домике на дереве, мне было уютно на высоте. Там я писала свои первые рассказы, мечтала о том, что стану писательницей, и о настоящей любви. Прохаживаясь по родному дому, я чувствую ностальгию и грусть. Как все просто было раньше, когда я была маленькой и самая большая проблема заключалась в том, какую кофточку надеть и как выучить стих по литературе.
— Мира, господи, ты что еще одну сделала? Рыба что ли какая-то? — мама с опаской смотрит на мою руку.
— Да, золотая рыбка, исполняющая желания, — на распев говорю я.
— Отвратительно, — кривит губы мама. — Никогда не пойму, зачем ты это делаешь. У тебя уже так много татуировок, ну зачем? Куда ты рыбу эту еще ужасную? Еще и место такое видное! Больше всего, конечно, девок этих страшных на твоих ногах не люблю, мерзость просто! Давно пора свести!
— Мам, перестань. Ты говоришь одно и то же.
— Мама права, — встревает папа. — Мира, это некрасиво. Я вообще сразу против был, нужно меру знать.
— Кому это нужно? — спрашиваю я.
— Всем.
Папа лаконичен и уходит разогревать свои кулинарные шедевры. Мама с ужасом поглядывает на мою руку, а я, когда замечаю, дергаю ей, пугая ее.
— А мне нравится, — говорит Лада и подсаживается ближе, чтобы рассмотреть.
— Нравится ей! Тебе просто мать бы позлить, две одинаковые. Только попробуй, Лада, взять пример с сестры, только попробуй! Я такого уже не переживу.
— Крутая рыбка, — говорит мне Лада, и я улыбаюсь.
— Покажешь мне что-нибудь интересное?
— Могу фотки показать новые.
Лада любит показывать мне фотки и всякие картинки, еще рисунки, я про все это смешно шучу, и мы вместе смеемся. Затем идем на кухню и, поглощая вкусный обед, общаемся. На их вопросы отвечаю односложно: пока не готова вывалить все и сразу. После застолья мой чемодан потрошит сестра, я ей обычно привожу пару крутых шмоток. Сегодня не привезла и предлагаю выбрать три любых мои вещи. Выбирает четыре, ладно, мне не жалко.