Брайтон-Бич опера

Зернов Леонид

— Я вообще-то коплю, чтобы бросить потом. И объявления в газетах смотрю, про краски, но ничего не подворачивается пока.

— Ты не хочешь у нас пожить? — спросил я.

— Жена не приревнует? — Она опять улыбнулась. — Спасибо, конечно, но это не нужно. Я ведь не жалуюсь. Всё нормально. Ты вот выучил английский и теперь торгуешь этим. Тоже ведь не ради переводов сюда ломанулся. А у меня своё. Все мы продаемся в той или иной стенени. Так что всё в порядке. — Она помолчала. — Может, всё-таки выпьешь?

Американцев среди моих

знакомых, честно говоря, немного, но был когда-то один (назовем его Роберт), с которым мы реально подружились. Роберту было тогда сильно за тридцать, он был достаточно богат для того, чтобы не ходить каждый день на работу, жил в собственном доме в Мидвуде, но был несказанно одинок. Все его попытки найти себе жену оканчивались неизменным провалом, и в конце концов он просто сдался, даже перестал искать. По инерции мы всё ещё пытались его с кем-то познакомить, но никакого интереса к прекрасному полу он, казалось, не проявлял.

Однажды Роберт позвонил мне и сказал, что хочет прийти к нам в гости со своей новой подругой. «Она русская, — добавил он перед тем, как повесить трубку, — так что вам будет интересно».

Договорились мы на субботу, звонок в дверь раздался ровно в семь часов вечера — Роберт был необычайно пунктуален. Я как раз тащил тарелки с кухни в гостиную, и открывать им пошла моя жена Татьяна. Из коридора донеслись возгласы взаимных приветствий, жена назвала свое имя, а потом я услышал знакомый голос:

— Очень приятно. Карина.

Тот вечер с Робертом и его «новой подругой» запомнился нам с Татьяной надолго. Услышав её голос, я уже было приготовился играть роль партизана на допросе в гестапо, но, войдя в комнату, Карина бросилась прямо мне на шею.

— Ой, привет! Это ты? А я ведь и не знала, к кому мы идём.

И она стала на ломаном английском рассказывать Роберту про нашу французскую школу. Татьяна, которая, хоть и видела Карину впервые в жизни, но была в курсе её перипетий, сделала мне за спиной гостей круглые глаза и продолжила как ни в чем не бывало играть роль радушной хозяйки.

Вечер прошел в общем и целом неплохо, а под конец Роберт вызвал меня на кухню покурить.

— Ну как она тебе?

— Да мы же тысячу лет знакомы. Она — замечательный человек. И красивая очень.

— Да, очень. Угадай, как я с ней познакомился.

— Ну как я могу угадать? Через кого-нибудь из наших?

— Нет. Через эскорт-сервис.

После того вечера Роберт звонил мне чуть ли не каждый день. Счастьем ведь иногда хочется поделиться ничуть не в меньшей степени, чем горем. А Роберт был по-настоящему счастлив, наверное, потому, что он был влюблен.

Вскоре Карина переехала жить в его дом в Мидвудс. Роберта, похоже, ничуть не смущало её прошлое. Он и не думал ничего скрывать, что вызывало у искоторых наших знакомых лёгкий шок.

Ещё через несколько месяцев Роберт сделал Карине предложение и, в соответствии с доброй американской традицией, подарил кольцо с бриллиантом.

Карина ответила согласием.

Перед днём рождения Татьяны я позвонил им, чтобы пригласить в гости. Роберт поблагодарил за приглашение и сказал, что обязательно придёт.

— А Карина? — спросил я.

— Насчёт Карины не знаю.

— Как не знаешь? У неё всё в порядке?

— Понятия не имею.

— Что-то случилось?

— Ничего не случилось, просто я случайно узнал, что она всё это время продолжала работать.

— Где работать? — сначала не понял я, а потом до меня дошло.

— Понимаешь, опа сказала, что ей не нужны мои деньги, что это стесняет сс свободу, что она не хочет всю жизнь чувствовать себя обязанной. Что она ничего не может с собой поделать.

— А ты?

— А я что могу поделать?

На этот вопрос у меня ответа не было.

— Да, кольцо она мне, кстати, вернула. Сама. По почте прислала заказным письмом.

С тех пор Роберт мне звонить перестал. Общие знакомыс, с возмущеннем обсуждавшие эту историю в течение сще нескольких месяцев, рассказали как-то, что он продал свой дом и переехал в другой штат. Кажется, в Калифорпию. А Карину я после этого тоже больше ни разу не видел, и о её дальнейшей судьбе мне ничего не известно.

…Иисус же пошел на гору Елеонскую. А утром опять пришел в храм, и весь народ шел к Нему. Он сел и учил их. Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив её посреди, сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания. Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на неё камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле. Они же, услышав то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди. Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши. (Евангелие от Иоанна, глава 8.)

КУПАНИЕ КРАСНОГО «МЕРСЕДЕСА»

Михаил Петрович всегда утверждал, что в автомобиле самое главное — это цвет. В Москве, где он был моим соседом по лестничной площадке, у него была старенькая «копейка» — как он говорил, «серая в яблоках». Называл он её Росинантом, мыл каждый день, на запчасти тратил чуть ли не ползарплаты — так что жена даже грозилась уйти от него. Правда, я предполагал, что ей не денег жалко было, а ревновала она Петровича.

— И чего она ко мне цепляется, — жаловался Петрович. — Понимаю, если бы я завёл себе кого, а то ведь машина это. Неужели не понятно?