Бремя колокольчиков
Шрифт:
Отец Сергий критически посмотрел на собрата, вздохнул.
– Мммм...не туда ты гнёшь, Глебушка, не туда... Что ты хочешь? Церковь изменить? Твоё это дело? Не, вроде всё правильно, но наше ли дело?!! Ты чё? Святой? Нет. Такой, как все, только думаешь много, а семинарию не кончил...
– Ну, так я ж на сельском приходе свой семинарский срок оттрубил, среди леса без бабок... во всех смыслах...
– Я же тебя не укоряю этим! Просто в семинарии ничему ж не учат, кроме одного: жить в системеШ А именно с этим у тебя проблемы, хоть ты и нормальный поп. Думаешь чего-то, мечтаешь,
– М-да, - насупился Глеб.
– Во-о-от! Значит, беречь себя надо, а не мученика, извини, из себя делать. Пошёл, например, исповедовать, сразу смотришь: с кем тебе приятно поговорить, кто потенциальный спонсор, кто только и ждёт, чтоб батюшке подчиниться и послушание во всём проявлять. От этих есть прок! А кто мозг тебе выедать будет, тех - гони! Ведь свалишься - тебе никто спасибо не скажет. Ты знаешь, сколько до тебя здесь служило и надорвалось? Где они? Сказать? Сказал бы, да матом в келье не хочу. И где те, что их рвали: «Батюшка помоги! Батюшка благослови!»? Все отвернулись! Чё не так: исповедь их не дослушал, крест слишком быстро дал, сказал не то, ещё что - всё тебе вспомнят, когда полетишь! А если и хорошее о тебе вспомнят, что толку? Скажут: «Воля Божия, раз начальство решило». И всё... А полетишь, если отношение не изменишь. Даже то, что шустришь, тебе не поможет. Шмеманисты и меневцы на хрен не нужны, даже если они правы. Партизана видно по глазам, так что хватит партизанить и выдумывать всякое такое... Будь проще, друг мой, будь проще! Но и понимай, что грешник, что не совсем всё по совести делаешь, тогда за
смирение тебе Господь воздаст! Спаси себя сам, и вокруг тебя всё будет. Знаешь же, как батюшка Серафим[118] говорил.
– Ты прав... отчасти... Но себя самого на вранье и подменах тоже не спасёшь... И грешник, и так и надо - это ж не смирение. А шизу заработаешь, как у каждого второго настоятеля... Бред какой-то... Ведь для чего мы в Церковь шли? Требы исполнять и бизнесом заниматься? Бизнес много на чём другом делать можно. Когда главное в загоне, когда везде подделки вместо настоящего... Вот и думаешь: почто это всё надо?
– Ладно, брат, - сказал, вставая, отец Сергий, - бизнесом?! А кто тебя в другой бизнес возьмёт? А? Никто не возьмёт! Так что маши кадилом и не думай много. А я сейчас кофе заварю. Через пятнадцать минут тебе на вечерню идти, а ты вона - распереживалси с хорошего коньячка-то...
Замолчали. Первый удар колокола заглушил громкое бульканье закипающего чайника.
Дьякон Аркадий разжигал кадило.
– А чего сам-то? Алтарника опять нет?
– спросил отец Глеб, сделав поклон и приложившись к престолу.
– Если им зарплату не платят, зачем они ходить будут? Так, чисто для себя, когда захочется. Это дьякону деваться некуда. Ни зарплаты человеческой, ни треб, а на службу ходи...
– Ну да, ну да...
– произнёс священник, а про себя подумал, - быстро Аркаша сдулся, только второй год из семинарии, а уже никакой эйфории, никакой поп-романтики. Оно понятно: быть вторым дьяконом с графиком пять рабочих дней в неделю, да ещё и на архиерейские и патриаршие службы постоянно гоняют. Ни денег, ни самореализации, ни возможности где-то ещё нормально подработать. Сплошное послушание непонятно чему и зачем. А настоятель поповства не обещает
– Ну чего? Сам кадило возьмёшь? А я пойду Предначинательный псалом почитаю, а то эти девки с клироса, сам знаешь, как затянут...
– сказал дьякон Аркадий, раздув уголь в кадиле.
– Да, давай там как-нибудь - без исихазма[119]...
Вечерня прошла быстро. Затем шестопсалмие, а после него... эх, нужно выходить на акафист. Аркадий знал, что Глеб не любит их, и пока на клиросе читали, сказал:
– Чё? Мучаешься? После такого напряжного воскресенья ещё и акапист, как ты его называешь.
– Да понимаешь, некоторые ещё ничего, особенно три древних. Но порой просто радуешься, что народ не врубается толком, что читают. Вон, акапист
князю Владимиру, по другому и не назовёшь... Написано там, что, типа, возрадовашася византийцы ревностью по Богу Владимира, когда он Константинополь осадил или взял! Язычник, блин, твою столицу осаждает, а ты радуешься, что он, вроде как, креститься хочет! Это ж полный бред!
– М-да уж...
– С другой стороны, понимаешь, людям-то живой молитвы хочется да и вообще радость ощутить. Ведь чувствуют же люди, что общение с Богом радость должно приносить, а не одно сокрушение о грехах, и всяческие терзания. Литургии-то нет, как общего служения, общего благодарения, общей радости - вот и заменяют её этим простым Радуйся акафистным...
– Ну ладно, выходить пора.
– прервал священника дьякон.
После акафиста отец Глеб грохнулся в кресло справа от Царских врат. Начали читать канон.
– Отдыхаешь, бать? Ну, отдохни... А я постою, - сказал Аркадий.
– Да ладно, на канонах и по уставу сидеть можно.
– Кстати, о канонах. В смысле не тех, что на службе читают, а о правилах. Ты вроде говорил, что есть даже такой, по которому всех епископов судить можно?
– Да их много! Ведь у нас как каноны используют? Здесь читаем, здесь нет, а здесь я рыбу заворачивал. Что надо из них - то и возьмут. Вот я про что говорил... А если про епископов, тогда вот 59-е Апостольское правило: «Кто епископ, или пресвитер, или дьякон некоему от клира нуждающемуся не подаёт потребного: да будет отлучён. Закосневший же в том, да будет извержен, как - послушай - УБИВШИИ БРАТА СВОЕГО!» - во как!
Г лаза молодого дьякона блеснули.
– Да что ты говоришь! А я и не читал такого. У нас сейчас не то что алтарник, а и дьякон нуждающийся. У меня вон жена уже уйти грозится от этой нищеты. Дьякона сейчас, сам знаешь, и на машине бомбят, и чем только не зарабатывают, а при этом им говорят, что не должен по канонам священник или дьякон работать, должен от алтаря питаться.
– Во-во. То, что работать не имеешь право, тебе завсегда напомнят, а про 59-е правило никто как будто и не слышал...
После службы отец Глеб хотел быстренько, бочком, смотаться из храма, пока никто и ничем не загрузил. Но одна прихожанка все-таки отловила его у выхода.
– Батюшка, вы мне обещали квартирку сегодня освятить вечером.
– Да? Вы знаете, я очень устал сегодня, может перенесём? Вам ведь не срочно... Никто ж не умирает?
– Да как же?... У меня сын... болеет... И вообще мне очень тяжело...
– она заплакала, - жить не хочется-я-я... Вы б освятили квартирку, может, я хоть спать смогу...