Бремя Крузенштерна
Шрифт:
Шмыгнув носом, Лена ускорила шаг. Ладно! И к ней вернется то, что она потеряла. Теперь-то она знает, как много имела. Нужно только избавиться от источника ее проблем и бед -- книги.
Впереди замигал праздничными огнями круглосуточный ларек, один из тех, что торгуют самопальной водкой, мутным пивом и просроченными орешками. Ни на что особо не надеясь, Лена тщательно обшарила свои карманы, не найдя в них ничего кроме раздавленной пачки со жвачкой и ключа от квартиры. Вблизи ларек уже не производил своей обшарпанностью праздничного впечатления, а вызвал скорее
– - Эй, Крузенштерн, - позвала она, подпиравшего угол ларька, парня.
– У тебя деньги есть?
Тот не шелохнулся, всем своим видом показывая свою неприязнь к Лене, давая понять, что знать не знает кто она такая и не желает этого знать. Но потомк, нехотя опустил сложенные на груди руки и вынул из карманов джинсов две смятые сторублевки, которые и были протянуты Лене. Взяв их, она постучала в запертое окошко ларька и поздоровалась:
– - Доброе утро.
В ответ донеслось сонное "м-м".
– - Вока есть?
– ободренная тем, что уже услышана, поинтересовалась она.
– - Че надо-то?
– окошечко открылось.
– - Пожевать чего-нибудь надо на стольник, - грубо ответила Лена.
– - Чипся, соленые палочки, орешки, шоколад, - тяжко зевнув, отозвались из спертого нутра ларька.
– - А водка самопальна?
– - Чего?
– оскорбились из "Парадиза".
– - Водка, спрашиваю, самопальная?
– продолжала переговоры Лена, тихо удивляясь своей нахальности.
– - Мартини, джин-тоник, виски -- дерьмо, а водка самая, что ни на есть, настоящая.
– - Тогда чакушку.
– - Девушка, мы стаканчиками не продаем. Пол-литра устроит?
Лена просунула в окошечко деньги, после чего показалась бутылка Перцовки, просунутая горлышком вперед.
– - Закуску-то брать будешь?
– забеспокоились из ларька.
– - Не-а...
– - Видать, ночка тяжелая выдалась, трудовая, так, что с самого ранья за водку взялась, - сделали выводы в "Парадизе" и в окошечке показалось заспанное, помятое женское лицо неопределенного возраста.
– - Не то слово, - буркнула Лена, принимая сдачу.
– - Бросай ты эту работу. Кто не дает?
– - Хорошо. Я подумаю, - пообещала Лена хозяйке "Парадиза", отходя от ларька.
– Пошли, Крузенштерн, помянем Льва Кирилловича -- она подошля к нему и ссыпала мелочь в его узкую ладонь, добавив две бумажные десятки.
Подержав сдачу в руке, он рассовал ее по карманам и молча, ни о чем не спрашивая, двинулся за ней.
Они дошли до скверика, где Лена, плюхнувшись на сырую от ночной росы, скамейку, взглянула на свои часы. Четыре утра. Скоро запоют петухи и вся нечисть исчезнет. Блаженно вытянув ноги, Лена отвинтила крышку бутылки и протянула ее своему новому знакомому, мысленно усмехаясь: неслабо напоить нечисть перед тем, как ей кануть обратно за пределы этого мира. К ее сожалению, Крузенштерн от водки брезгливо отказался:
– -
Пожав плечами -- настаивать она не собиралась, Лена, выдохнув, храбро глотнула из горлышка. Водка, отдававшая тяжелым сивушным привкусом и запахом, обожгла горло и пищевод, зато озябнувшая девушка сразу же согрелась.
– - Пусть земля вам будет пухом. Простите меня, Лев Кириллович, - Лена глотнула из горлышка еще раз и мучительно, взахлеб закашлялась. Водка больше не шла.
– - Что стобой?
– переполошился, сидевший рядом Крузенштерн.
– - Ничего, - помотала головой Лена и сдавленно попросила: - Стукни меня по спине.. Да не там... повыше... О, Господи! Бей посильнее... У-у! Больно же!
– и она заплакала, перепугав, итак ничего не понимающего парня, еще больше.
Он принялся извиняться, что невольно причинил ей боль, но Лена плакала вовсе не из-за этого. Все слезы, что копились в ней и которые она сдерживала в себе, теперь текли безудержно, словно прорвало плотину ее сдержанности и выдержки, усердно воздвигавшуюся ею. Она всегда гордилась своим философским подходом к жизненным неурядицам, считая слезы уделом слабых. А всего-то и надо было иногда поплакать.
Водку она пила впервые и пила ее, как бомж, на первой попавшейся скамейке, в каком-то сквере, в компании с незнакомым, сомнительным типом, с тяжким чувством вины, совершенно не понимая, как ее угораздило вляпаться в подобную скверную историю.
Выплакавшись, она хлебнула из бутылки еще несколько раз. Пойло, что называлось водкой, теперь не казалось ей таким противным. Сознание расползалось, мысли беспорядочно скакали и она была не в силах, сосредоточиться на какой-то одной из них. Удивляясь и забавляясь новым для себя состоянием, Лена не могла понять, что ее теперь так напрягает. Ах, да! Книга.
– - Эй! Ты ведь не отстанешь от меня без этой... своей... как ее... книги?
– Лена с интересом прислушивалась к своему пьяному голосу. Было забавно.
Крузенштерн что-то сказал и она с трудом заставила себя вникнуть в его слова.
– - ...и ты ведь не жаждешь новой встречи с Шакером...
– - Ты... вообще, кто такой? А?
Белобрысый осекся, странно посмотрел на нее, подумал и сказал:
– - Эльф...
– - Ага!
– захохотала Лена, подыгрывая шутке.
– А я русалка! И где же ты живешь, эльф? Наверное, на каком-нибудь цветочке, или листочке... Спишь на паутинке, умываешься росинкой...
– - Почему это листочек-цветочек должен быть моим домом?
– обиделся он.
Но Лену разобрал дикий неуправляемый хохот, до слез, до икоты. Стоило ей только взять себя в руки, но едва взглянув на белобрысого, ее снова разбирало от смеха. Она никак не могла остановиться, пока опять не хлебнула из горлышка перцовки.
– - Вот объясни мне тогда... Ты эльф или все-таки потомок мореплавателя?
– немного успокоившись, вновь прицепилась она к нему.
– Вопрос... конечно интересный... да?
– - Я эльф. И я не понимаю, почему ты так уверена, что мой предок плавал по морям? Мы, эльфы...