Бремя Могущества
Шрифт:
Тем более Говард…
А тот, высунувшись из окна, что–то крикнул кучеру, по карете словно дрожь прошла, щелкнул хлыст, и она медленно тронулась с места.
— Что это все значит? — спросил я у Говарда. — Мне показалось, что ты собираешься поговорить со мной. Ни о какой прогулке в карете речи не было.
Говард кивнул.
— Ты прав, Роберт. Но, как я слышал, тебе надо в Лоугрин. И думаю, ты не будешь против, если мы тебя сопроводим туда. — Он едва заметно улыбнулся. — В компании ехать всегда веселее.
Это был не вопрос, а утверждение. Разумеется, я готов был
— Ну скажи, почему ты никак не оставишь меня в покое? — раздраженно спросил я.
Говард позволил себе сдержанно улыбнуться.
— Мы бы с превеликим удовольствием оставили тебя в покое, Роберт. И я думаю, что теперь ты все же понимаешь чуть больше, чем прежде. — Он тихо покачал головой. — Хотя кое–что в твоем поведении по–прежнему не дает мне покоя. Разум твой во власти темных сил, которые грозят сломить твой дух. Тебе следовало хотя бы взглянуть в зеркало. У тебя ужасный вид.
При этих словах я вздрогнул. Не из–за того, что Говард упомянул о темных силах, а от перспективы посмотреть на себя в зеркало. У меня было такое чувство, что я могу увидеть там что угодно, только не себя самого.
— Что это с тобой? — вмешался Рольф. — Ни с того ни с сего побелел как мел.
Я передать не могу, скольких сил стоило мне спокойно покачать головой. Я чувствовал, как лоб мой в одно мгновение покрылся испариной. И при всем при этом меня трясло от холода.
— Да ничего, — хрипло проговорил я. — Ничего… страшного.
Говард кивнул.
— Вот, вот. И именно по причине этого самого «ничего», мы и не отойдем от тебя в течение нескольких следующих дней ни на шаг. До тех пор, пока это «ничего» не исчезнет или…
Он не докончил фразу, но я и так понял, что он хотел сказать. Речь шла о борьбе с пока еще неизвестной силой, которую я мог выиграть лишь в том случае, если Говард поможет мне.
Но ведь мне не раз приходилось убеждаться в том, насколько бессилен оказывался Говард против аналогичных сил в прошлом. Он не был колдуном и не обладал магическими способностями, которые можно было бы противопоставить силам тьмы, на поединок с которыми он отважился.
Ну, а что же касалось моего будущего предприятия, то тут гадать не приходилось — он никогда не будет на моей стороне.
Когда мы добрались до Лоугрина, уже почти стемнело. Тонкие, серые клочья тумана носились в воздухе, и я чувствовал, как сырость вползает в карету, въедается в нашу одежду.
За всю эту поездку мы не обмолвились ни словом. Что–то очень неприятное было в этой ситуации, когда двое близких людей, с одной стороны, были твоими друзьями, но с другой, в любую минуту могли превратиться во врагов. Я все время ждал, когда же Говард спросит меня, куда и зачем я направляюсь. Однако он молчал, и это молчание означало, что он либо догадался, либо не рассчитывал на правдивый ответ.
Мне было ясно, что он ни за что не допустит моей встречи
Карета выехала к единственной в этом местечке гостинице и, наконец, остановилась. Открылось окошечко дверцы, и в нем появилась физиономия кучера с красными от бессонной ночи глазами.
— Все уже тут спят, сэр, — проворчал он. — Я ведь говорил вам, что сюда в это время лучше не приезжать…
— Но вы говорили мне и то, что хозяин — ваш двоюродный брат, — возразил Говард. Достав что–то из кармана куртки, он вложил это кучеру в ладонь. — Так что, будьте любезны, воспользуйтесь вашими родственными связями и раздобудьте для нас комнату.
— Рассчитывать придется лишь на сеновал, но это уже не моя вина, — проворчал он, но уже значительно дружелюбнее — банкнота, которую сунул ему Говард, возымела действие.
Не успел кучер отойти, как я тут же спрыгнул на землю и направился ко входу в гостиницу.
То, что Говард швырялся деньгами, было новым в его поведении, и у меня это почему–то вызвало чуть ли не отвращение. В конце концов, я и сам не ребенок и в состоянии позаботиться о своем ночлеге, так что ему вовсе нет необходимости разыгрывать из себя моего богатенького покровителя.
Споткнувшись о порог, отделявший палисадник от тротуара, я едва устоял. Темень была непроглядная, да еще, к тому же, серые клочья тумана явно не способствовали видимости. Наоборот… Осторожно пройдя дальше, я добрался до входной двери, открыл ее и оказался в темном пабе.
За моей спиной раздался удивленный возглас кучера.
— Вот уж странно, что дверь не заперта, — пробормотал он и прошел мимо меня вперед.
Я слышал, как он некоторое время возился в темноте, иногда натыкаясь на стулья и бранясь вполголоса.
Где–то над нами что–то задвигалось. Сощурившись, я сумел разобрать тусклый луч света, который плясал туда–сюда. Еще через несколько мгновений послышались шаги — кто–то спускался сверху. Сначала я не видел ничего, кроме блеснувшего в темноте металлического предмета, в котором я очень быстро определил ствол ружья. Потом показался и пожилой субъект с перепуганным лицом, боязливо озиравшийся по сторонам.
— Добрый вечер, — вежливо поздоровался я и изобразил легкий поклон. — Меня зовут Крейвен. У вас не найдется комната для меня и двух моих приятелей?
Глаза субъекта округлились, когда он заметил опрокинутые стулья.
— Не двигаться, или я продырявлю вас, — рявкнул он. — Похоже, я как раз вовремя.
Чуть повернув голову назад, он крикнул:
— Энн! Воры в доме! Зови соседей! Пусть возьмут с собой веревки! Мы тут с ними, с бандитами, живо разберемся!
Каждый его призыв сопровождался яростным трепетаньем ночной сорочки до пят, словно в темноте хлопали белые крылья странной летучей мыши.