Бремя славы
Шрифт:
Г а в р и л о в н а. Ходят-бродят по белу свету, все ищут, где лучше. А оно там хорошо, где нас нет.
Л и д а. А ты сама чего в эти края? Сидела бы дома.
Г а в р и л о в н а. А где он, дом-то, у меня? Кабы свой угол был, семья…
Л и д а. А кто виноват?
Г а в р и л о в н а. Эх, милашечка… Легко говорить тому, кто зла не видывал, горя не пробовал. Тебе двадцать, а мне сорок.
Л и д а (с улыбкой). Даже сорок два.
Г а в р и л о в н а. А мне и тридцать девять дают.
Лида
Тебе смешно. У тебя вся жизнь впереди.
Василий мгновенно заснул.
Уже храпит. Пустила на часок погреться, а он разлегся, как у себя дома. (Подходит к Василию.) Гражданин, убери-ка ноги с дивана. Ведь сказано: здесь не гостиница.
Л и д а. Оставь ты его в покое. Не пролежит он твой диван.
Г а в р и л о в н а. То-то и оно, что не мой диван, а казенный. Не дай бог царапина. А я расписочку давала, что отвечаю за имутчество.
Л и д а. Во-первых, не имутчество, а имущество. Во-вторых, две комнаты свободны. Почему бы не устроить человека?
Г а в р и л о в н а. А ты не указывай. Шибко ученая. Я хозяйка приезжей. Мне доверено распоряжаться комнатами и порядок блюсти.
Л и д а (обиделась). Ну и распоряжайся. (Уткнулась в книгу.)
Г а в р и л о в н а (после паузы). Две комнаты свободны… А ты знаешь, что это за комнаты? Одна для депутата. Другая на всякий случай. Вдруг начальник какой заявится. (Помолчав.) Сидела бы в каморке. Чего на глаза лезешь?
Л и д а. Надоело мне в этом чулане. Да и жутко. Мыши по стенке бегают.
Г а в р и л о в н а. Мышей боишься! Как же ты в лесу работать будешь? Тебе бы за буфетной стойкой стоять. Работа чистая, аккуратная.
Л и д а. Через год кончу техникум — буду мастером.
Г а в р и л о в н а. Мастер! Ну какой из тебя мастер?! Смех один!
Сквозь вой ветра — едва уловимый стук.
Л и д а. Кто-то опять стучится.
Г а в р и л о в н а. Ветер. Крышу треплет. До чего же злющий ветер в Сибири. Наскрозь пробирает. Ты говоришь, зачем я прикатила в эти края? За счастьем, милашечка. За своей бабьей долей. Думала, найду мужика путного и заживу припеваючи.
Л и д а. В чем же дело? На тебя вон как заглядываются сезонники.
Г а в р и л о в н а. То-то и оно — сезонники. Мне муж не сезонный нужен — постоянный. Сватался тут ко мне один…
Л и д а. Это я уже слышала.
Г а в р и л о в н а. Клистофоров его фамилия.
Л и д а. Может, Христофоров?
Г а в р и л о в н а. А я что говорю? Клистофоров.
Л и д а. Так выходила бы за него.
Г а в р и л о в н а. Еще чего! Я этих сезонников поганой метлой от себя, чтоб с ними не худославиться…
Л и д а. Не автоголик, а алкоголик. Но ты же говорила, что он бросил пить.
Г а в р и л о в н а. Бросил. Пьет только красное и шампанское.
Л и д а. Вот ты его и перевоспитай. Возьмись за него.
Г а в р и л о в н а. Как ты за него возьмешься? Сегодня он здесь, завтра там. Одно слово — сезонник!
Л и д а. А почему он сезонник? Ты не задумывалась? Почему он странствует? Наверно, тоже свое счастье ищет. А может, счастье его — это ты.
Г а в р и л о в н а (польщенная, смеется). Скажешь тоже. Как ни раскину карты — все у него дороги и дороги.
Л и д а. А может, это к тебе дороги.
Г а в р и л о в н а. Ох, Лидка! Накаркаешь ты мне счастье! (Помрачнев.) А ну его! Врачи не могут вылечить — я и подавно. Вот когда тебе стукнет тридцать девять — задумаешься.
Л и д а (насмешливо). Сколько-сколько?
Г а в р и л о в н а. Ну, не тридцать девять — сорок. Ну, сорок два… Все одно — бабий век сорок лет. (Помолчав, серьезно.) Смеюсь я, Лидочка. И совсем не за мужем я сюда пожаловала.
Л и д а. А зачем?
Г а в р и л о в н а (задумчиво). Зачем?..
Л и д а. Расскажи. Время скоротаем. Уж больно длинные вечера зимой.
За окном — завывание ветра.
Г а в р и л о в н а (неторопливо). Поросло мое счастье полынью горькой. Особенно тоскливо по ночам. Днем люди, суета, а ночью одна, наедине со своими думами… (Помолчав.) И совсем даже не сорок два мне, Лидочка, а все пятьдесят.
Л и д а (вытаращив глаза). Вот это да! Никогда бы не подумала.
Г а в р и л о в н а. Что ты знаешь обо мне? Ничего. Тебя еще и на свете не было, а я уже раненых на себе таскала. Четыре километра не дошла до Балтийского моря. После войны вернулась в родную деревню. Ни отца, ни матери. Одно пепелище. Села на пень, как заору… Потом сюда поехала. Солдат меня один просил. Мать у него в Сибири живет. Пихты, говорит, там до неба, смолой пахнет и домик в три окна, в палисаднике — калина… Только адрес не успел сказать…
Л и д а. Умер?
Г а в р и л о в н а. На моих руках.
Л и д а. Ты любила его?
Г а в р и л о в н а. Не любила бы — не приехала.
Л и д а. Тебе нравится здесь?
Г а в р и л о в н а. Еще бы!
Л и д а. А чего же давеча ворчала?
Г а в р и л о в н а. В непогоду осколок ноет… Ревматизм я его называю. (Помолчав.) Твой-то солдат пишет?
Л и д а. По два письма в день.
Г а в р и л о в н а. Счастливая. И жди его. Верно жди.