БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ Воспоминания и документы

Алиев Ростислав Владимирович

С самого начала обороны ощущался недостаток боеприпасов. На второй (или на 3–й?) день положение несколько улучшилось с приходом к нам в подвалы оставшихся в живых пограничников во главе со старшиной Владимиром Тумановым, которые несли два ручных пулемета, патроны и даже гранаты. Это дало нам возможность осуществить штурм северо–западной части кольцевого здания, где размещался склад боепитания, выбить оттуда фашистов и запастись боеприпасами (патронами, гранатами и даже минами) [281] .

281

По другим сведениям, склад боеприпасов был обнаружен Петром Клыпой (осматривающим этот сектор кольцевой казармы после ухода немцев в 19.00 22.06).

После этого мы уже смогли открыть огонь по понтонному мосту через Зап. Буг, по которому немцы продолжали переправляться к крепости. При содействии соседей со стороны 125 сп, которые вели огонь из минометов, эта переправа была ликвидирована.

Бои

по обороне крепости происходили в разных частях её, поэтому приходилось делать вылазки из подвальных помещений в разные стороны, но в основном я участвовал в действиях у своего здания (333 сп), у Тереспольских ворот и на площади в сторону Северо–Западной части кольцевых казарм, где размещался автобат, и правее — в угол, к казармам 44 сп.

Из командного состава среди нас в то время мне помнится только лейтенант Потапов, лейтенант Санин и еще очень молодой лейтенант в новенькой форме со скрипучими ремнями портупеи и кобуры (видно, только из училища), к сожалению, фамилии его не знаю.

Как–то еще в первые дни обороны, в период относительного затишья, в ночную предрассветную пору мы, занимая места обороны у окон подвальных помещений (амбразур), которые были на уровне с землей, находились в состоянии некоторой забывчивости («кима–рили»). В этот момент неожиданно взорвался артснаряд перед самой амбразурой, взрывной волной я был отброшен и получил удар о противоположную кирпичную стену прохода. Вследствие этой контузии я какое–то время был в бессознательном состоянии (о чем позже мне говорили товарищи), когда пришел в себя, я почувствовал себя крайне слабым и очень плохо слышал. Однако надеяться на медицинскую помощь нечего было и думать.

Учитывая, что ряды обороняющихся все заметнее редели, я опять занял место в обороне и стал принимать участие во всех боевых действиях.

В один из дней обороны была предпринята попытка отправить из крепости под белым флагом женщин и детей. Когда эта группа прошла уже более половины площади в северо–западном направлении, огибая наше здание на выход к Трехарочным воротам, навстречу был открыт огонь их автоматов вверх, женщины и дети в испуге повернули обратно, а фашисты, согнувшись, за ними устремились к нам в подвальные помещения.

У стен здания и у дверей завязался рукопашный бой, в результате которого эта группа немцев была перебита, но и у нас были большие потери. Обороняющихся становилось все меньше.

Позже женщин и детей все–таки удалось отправить из крепости на милость фашистам.

С каждым днем я чувствовал ухудшение состояния здоровья, но поддаваться слабости не приходилось.

Не помню точно — в самые последние дни июня или в первые дни июля 1941 г., в солнечный, жаркий день мы предприняли отчаянную попытку прорваться через ворота в северо–западной части кольцевого здания в сторону расположения 125 сп. Но на площади были встречены шквальным огнем врага. Будучи в слабом состоянии, преодолев более половины площади (уже недалеко от ворот), я упал, потерял сознание. Ночью, обнаружив живым среди трупов, меня подобрали фашисты и вытащили через ворота за кольцевую казарму на берег водного канала (где сейчас сохранились остатки разрушенного моста). Таким образом, я оказался в плену…

Февраль 1987 г. Подпись

Источник: ОФ МК БКГ ф. 333 сп.

№ 63. Воспоминания военнослужащего 5–й роты 333–го стрелкового полка Соколова А.В. (события 22.06.41 — [?].06.41).

Воспоминание участника и защитника Брестской крепости Соколова А.В., проживающего в Калининской области г. Кимры…

Их имена не забыты.

В крепость я прибыл, как и многие мои товарищи, — это Шля–пин И.А., бывший член горкома ВЛКСМ, Венедиктов В., Молчанов И., Рачков Н., Белозеров, Корнев, Пенкин, Тропарев, Егоров, Хапаев, Ко–раблев и многие, многие другие. Это было в конце февраля 1940 г. И попали все в 2 сб в 5 ср, по первости к–р роты был молодой высокий красивый л–т Винник, позже ст. л–т Стародубенко, а к–р полка по первости был маленький грузин м–р Уркмелидзе, и когда вернулся из школы к–р полка, был кавалерист полковник Матвеев — это был высокий, стройный, всегда подтянутый, с хорошими чертами лица. После окончания школы мы все вернулись в 5 ср — это Тропарев, Видонов. Напряженная упорная учеба, всевозможные походы, учения дали положительные результаты в ходе событий в крепости. Мне помнится, немцы совсем потеряли совесть и наглели. Они нарушали границу истребителями, даже 21 июня их истребитель несколько раз облетал крепость и Брест. Почему–то в тот период наши не поднимались в воздух. И еще один случай мне рассказал мой товарищ из 1 б–на Субботин. Работал [он] на укрепрайоне, немецкий истребитель обстрелял работающих и ранил одного бойца.

В ночь с 21 на 22 июня дежурный по полку был ст. л–т Потапов и из школы л–т Наганов. После развода подозвал всех начальников караулов и кто передал [282] . Начальником караула у нас был из пулеметного взвода мл. л–т (или л–т) Раков, точно не помню, а помощником помкомвзвод Топилин, это такой смугловатый.

Я был назначен разводящим, у меня были склады боепитания, ОВС, ПФС. Мне помнится, накануне, т.е. в субботу, демонстрировалась картина прямо на улице («Цирк»). Последняя мирная ночь была тихая, жаркая, даже было душно.

282

Имеется в виду — тех, кто сдал пост, сдал дежурство.

Сменив часовых с постов, мы с товарищами стали возвращаться в караульное (Егоров, Тропарев, Венедиктов). Мы заметили множество разноцветных огней. Мы поспешили в караульное. Я доложил н–ку караула об этом и, разрядив оружие,

пошли ставить в пирамиду, но не успели это сделать, как вдруг помещение задрожало, зазвенели стекла и даже вылетели. Начальник караула крикнул: «Война, товарищи!» и немедленно приказал разводящему № 1, который разводил часовых у знамени, и мне немедленно бежать открыть склады боепитания и другие. Я схватил автомат и два диска, а также на этот раз были гранаты, я взял 2 штуки. Когда выбежал из караульного на улицу, то просто невозможно стоял сплошной туман — темь. Летело железо, горели покрышки, рушились казармы. Лавина огненного смерча все нарастала с каждой минутой, по двору слышны были стоны, плач детей и женщин, которых было много в нательном белье. Они искали первое укрытие, так как осколки рвались всюду. В небе появились самолеты с черной свастикой, они бомбили и поливали из пулеметов сверху на бреющем полете. Я стал пробираться к складу по стенам, было опасно, так как рушилось. Был ранен легко в шею осколком. Где ползком, где по стенам, но все же добрался до склада, [где] часовой Рачков стоял. [Он] был смертельно ранен осколком в живот и скончался на моих глазах. Он погиб на боевом посту. Открыв склад, зашел туда. Склад был мало поврежден. Стенка была [283] да сбоку пробоины. Выходя из склада, увидел — прям к складу почти бегом бежали три здоровенных верзилы. Я спрятался за бочку, в которой была вода для пожара. Рукава засучены, автоматы на шее. Я немного растерялся, но потом сразу мелькнула мысль — схватив гранату, перевел чеку и бросил в середину. Конечно, этого они не ожидали. И двое были убиты, а третий был ранен, побежал немного и потом упал и что–то бормотал. Я еще дал очередь и убил этого. У меня появилась какая–то радость. Первое — это за наше оружие, которое не подвело и не подводило никогда, второе — ненависть, ненависть и месть к этим негодным извергам, которые без всякого права напали на нашу Родину и обрушили не одну тысячу снарядов, мин, бомб на Брестский гарнизон, уничтожая и сметая все на пути живое и мертвое. А сколько погибло сонных товарищей, так и не поняв в чем дело. Артналет и бомбежка как–то немного стихать начали, и нужно было ждать атаку.

283

Вероятно, пропущено слово «повреждена».

Воспользовавшись затишьем, я рывком, короткими перебежками [побежал] в направлении караульного. Но просто невозможно было узнать, т.к. были большие разрушения в центре крепости (груды кирпича, воронки, развалины). Крепость я знал не совсем хорошо, но знал, что есть капитальные подвалы. Это давно, когда учился в школе, была беседа — нам тогда говорили о строительстве и много еще, но все забыл и все вышибло из памяти. Я увидел: один за другим бегут бойцы в направлении подвалов — и поспешил туда и вот очутился в подвале. Обо всем я доложил ст. л–ту Потапову, а А.С. Санин в это время делал расстановку людей и производил боевой порядок. Потапов что–то сказал Санину и подозвал меня, указал станковый пулемет в направлении Западного моста в подвале. В подвале я встретил из караульного Шляпина, Молчанова, Венедиктова и еще из роты связи Коновалова (он был со своей рацией), а также из музвзвода нашего полка — Гуревича. И лейтенанта пулеметного взвода, который был контужен и ранен, он лежал, где были раненые. Там много было женщин, детей, некоторые были ранены. Женщины перевязывали раненых и даже принимали участие в обороне. К нам много прибыло пограничников, а некоторые были полураздетые, но все они были с оружием. Помнится, как контуженный пограничник Бобренок впадал в смятение и тут же брался за винтовку, и винтовка лежала около него. В нашем подвале рука об руку дрались воспитанники нашего полка и других полков, но мне до сих пор часто встает в памяти отважный смелый паренек из нашего полка (из музвзвода) Петя Клыпа. Это смелый, сообразительный, смекалистый выполнил все приказания точно и беспрекословно. Его действиями восхищались все, в особенности командиры обороны. Я помню, как Клыпа сбежал сверху (он вел наблюдение) и доложил Санину и Потапову. И командиры приказали быть начеку для отражения атаки, но к атаке все были готовы и заняли свои места. И вот по мосту прямо к нашим казармам бежали фашисты с автоматами, а из соседнего здания с криком «Ура!» на них бросились бойцы 84 сп. Первым возглавил атаку комсорг (как я узнал позже от своих бойцов) — это Матевосян. От неожиданности немцы бросились бежать, а другая группа автоматчиков повернула назад к Тереспольским воротам. Их встретили бойцы нашего полка, и их путь к отступлению был отрезан, и всех перебили. Вдруг повеселели, пошел разговор, а также были довольны наши командиры первой атакой. В течение дня нам пришлось отражать одну за другой атаку. Артналет то затихнет, то снова с такой силой, что все дрожало кругом, а также бомбили почти периодически.

Первый день стояла жара 35°—37° и было очень душно. Мне помнится, как со стороны электростанции в нашем направлении бежала девочка лет 12—13, кто–то хотел открыть огонь, но потом Клыпа закричал: «Не стреляйте, это Валя Зенкина, дочь нашего старшины!» И её втащили, и Потапов сказал: «Чего ты бегаешь?» — и она стала говорить, и Потапов увел её в другой отсек. Какой разговор вел с ней, я не могу знать, а Валя осталась у нас.

У меня встает до сих пор в памяти смелый, волевой (он умел в самую трудную минуту воодушевить своих подчиненных) — это лейтенант Кижеватов, который прибыл с группой пограничников 23 июня или утром или вечером. Но помнится, как они, все наши командиры, советовались и после этого вызвали 12 человек, разбили на 3 группы, и Кижеватов приказал во что бы то ни стало нужно добыть воды. Это сделать ради детей в первую очередь, женщин и раненых и в отношении питания. Коновалов тоже пошел с группой и сказал, что «воды я принесу». Позже он рассказал — «где–то в уборной в каких–то бочках».