БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ. Воспоминания и документы

Алиев Ростислав Владимирович

В различных вариантах описание данного факта периодически появляется в новейшей белорусской и российской пограничной историографии.

Так, в Белгородской газете «Новая энергия» № 10, датированной маем 2007 года, автор пишет: «На службу в Брест, в 17–й отряд пограничных войск, в 9–ю заставу, был призван и валуйчанин Владимир Михайлович Худяков. Будучи приглашённым на занятие Валуйского историко–краеведческого общества, он рассказал студентам–педагогам о том, что в субботу 21 июня в их пограничной комендатуре находились задержанные в ночь два гитлеровских шпиона. При них были бумаги со схемами расположения наших военных объектов. Вечером шпионов заперли в камере для задержанных, чтобы утром отправить в штаб отряда. Об этом первом подвиге пограничников Сергей Смирнов

тоже рассказал в своей книге. Дело в том, что когда началась война, пограничник, охранявший задержанных шпионов, не ушёл со своего поста. Как только первый отряд гитлеровцев ворвался через Тереспольские ворота в крепость, группа автоматчиков сразу устремилась к камере со шпионами. Те, услышав приближение своих, стали громко кричать по–немецки и усиленно ломиться в дверь камеры. Наш пограничник вступил в бой с этой группой автоматчиков. Когда патроны стали заканчиваться, этот мужественный часовой расстрелял обоих шпионов и застрелился сам».

Кандидат исторических наук Гребёнкина А.А. в своей книге сообщает: «На третий день [войны] лейтенант Кижеватов проводил с бойцами беседу о подвиге пограничника Николая Морозова, которому в ночь с 21 на 22 июня было поручено охранять немецких шпионов, задержанных на границе. Когда начался бой, Николай отстреливался, не подпускал врага к своему посту. Последними патронами он расстрелял шпионов и застрелился сам, но с поста так и не ушел» (Гребенкина А.А., 2008).

Факт задержания немецких диверсантов накануне войны, неоднократно упоминаемый в различных источниках, не вызывает особого сомнения, хотя и требует документального подтверждения.

Авторами, предполагаю, по незнанию реальной обстановки последних предвоенных суток, месту дислокации пограничных подразделений в Брестской крепости и задач, выполняемых подразделениями, допущено ряд неточностей.

Валуйчанин В.М. Худяков, как утверждает автор публикации в газете «Новая энергия», к началу войны служил на 9–й заставе, но это не совсем так. В соответствии с приказом начальника 17–го пограничного отряда от 11 февраля 1941 года, красноармеец Худяков был стрелком комендантского отделения 3–й пограничной комендатуры. Несомненно, боец Худяков знал о задержании немецких диверсантов накануне войны, возможно, и сам принимал участие в их охране.

Именно в обязанности личного состава комендантского отделения входила задача по охране задержанных нарушителей государственной границы на участке комендатуры, содержащихся в ДПЗ (доме предварительного заключения), который находился в здании Цитадели Брестской крепости, возле Тереспольских ворот.

Бойцами, посменно охраняющими задержанных диверсантов, могли быть: стрелки Х.И. Брикман, Н.П. Гришин, В.М. Худяков, Г.Ф. Цуркан, А.П. Шаргалин или А.И. Шугаев. Кто же из них с началом войны стоял часовым на посту?

Сам В.М. Худяков не причисляет себя к таковым. Маловероятно, но не исключено, что часовым на посту были и ручные пулеметчики В.Г. Галеев или Н.М. Петрик.

Как утверждал в своей книге «Слово о товарищах» Сергей Тихонович Бобренок, бывший младший сержант, командир отделения 3–й резервной заставы, часовым на посту был именно Н.П. Гришин.

«Война застала Николая Пахомовича Гришина, — пишет С.Т. Бобренок, — в нижнем помещении Тереспольских ворот. С трех часов утра он был часовым у камеры ДПЗ, где находились двое немецких шпионов, задержанных сержантом Тумановым. Первые же разрывы снарядов разрушили внешнюю стену дома. В дыму и грохоте все новых и новых взрывов оглушенный, избитый камнями Гришин ползком разыскал свою винтовку и залег у окна. Он оставался часовым на посту. Вскоре на мост через рукав Буга с Западного острова взбежали первые автоматчики врага. Расчетливо и спокойно, как на учении, встретил пограничник непрошеных гостей. Он бил на выбор. Ни одна его пуля не пропала даром. И все же около десятка автоматчиков прорвались через мост и бросились вдоль берега цитадели к Тереспольским воротам. За спиной Гришина, сотрясая решетки дверей камеры, исступленно кричали немецкие шпионы, призывая на помощь. И гитлеровцы, услышав эти крики, направились к ДПЗ. Гришин остановил их гранатой.

Не успел рассеяться дым, как еще одна группа автоматчиков появилась в проломе дверей. И ее похоронил пограничник своей последней гранатой. А через мост волна за волной катились все новые и новые группы немцев, высаживались на берег из понтонных лодок. Казалось, все они бегут на помощь двум шпионам, которых охранял Гришин. Иногда один из заключенных на чистом русском языке начинал упрашивать пограничника помочь выбраться из камеры, не стрелять. Он был щедрым, этот враг, почуявший свободу, он обещал многое, очень многое за свое спасение. Он даже угрожал, требовал, распоряжался, как хозяин на уже завоеванной земле, предлагал часовому сдаться в плен.

Двумя выстрелами Гришин заставил навсегда замолчать бандитов. Последнюю пулю он решил оставить для себя. Но еще было несколько пуль перед заветной, последней! Они — для врага. И Гришин отбивался один против десятков гитлеровцев. Отбивался, считая каждый свой выстрел… И вдруг под своды разрушенной арки Тереспольских ворот ворвалось могучее, победное «ура!»: защитники цитадели гнали фашистских солдат.

Сменив винтовку на трофейный автомат, пограничник до позднего вечера сражался рядом с бойцами соседних подразделений. Кто–то сказал ему, что пограничники заставы и комендатуры перебрались в подвалы 333–го полка. И вот он здесь, среди товарищей родной заставы…»

Сергей Бобренок, книга его была издана в 1961 году, умалчивает о дальнейшей судьбе своего боевого побратима Николая Гришина.

Причиной полуправды стало то обстоятельство, что в те времена нельзя было писать о героизме оказавшихся в плену. В те годы действовала идеологическая установка «пограничников в плен не брать», тем более защитников Брестской крепости. А именно это произошло со многими пограничниками, и не только с защитниками Брестской крепости.

Николай Гришин еще двое суток сражался в составе героического гарнизона Брестской крепости, 24 июня 1941 года был захвачен в плен, прошел все ужасы гитлеровских лагерей. Освобожден из фашистской неволи в мае 1945 года и направлен для прохождения дальнейшей службы в 233–й Армейский запасной стрелковый полк. В послевоенные годы жил у себя на родине в Волгоградской области.

Что касается упомянутого погибшим на посту пограничника Н. Морозова, то он в действительности был стрелком 9–й пограничной заставы. В составе заставы сражался с врагом, 3 июля раненным был захвачен в плен. Около четырех лет находился в различных лагерях военнопленных в Германии. Освобожден весной 1945 года. После демобилизации Николай Михайлович Морозов жил и работал в городе Парижская Коммуна в Луганской области. Сохранились его воспоминания, где он подробно рассказывает о своем участии в боевых действиях, при этом указывая на то, что войну встретил спящим в помещении заставы.

Официально в списках пограничных войск значатся погибшими 23 июня 1941 года в районе города Бреста красноармейцы Брикман Хаскаль Ильич, Цуркан Григорий Филиппович и Шугаев Анатолий Иванович.

Имя пограничника Г.Ф. Цуркана увековечено на плитах мемориального комплекса «Брестская крепость–герой».

По некоторым, не вполне уточненным данным, А.И. Шугаев, тяжело раненным попал в плен. Содержался в шталаге № 307 в Бяло–Подляске, где и умер от ран и истощения в августе 1941 года.

Не установлена боевая судьба и пограничника Александра Петровича Шаргалина, но доподлинно известно, что он умер в 1986 году в городе Ленинграде.

Ничего не известно и о красноармейце Галееве Василии Григорьевиче. В Книге Памяти Тверской области увековечен полный его тезка, уроженец деревни Ореховка, умерший от ран в 1942 году. Однако произвести идентификацию их в настоящее время не представляется возможным по причине полного отсутствия на обоих биографических данных.

В Книге Памяти пограничников красноармеец Петрик Николай Михайлович значится погибшим 22 июня 1941 года и там же, как стрелок 89–го пограничного полка, пропавшим без вести 25 июля 1941 года. Увековечен он и в Книге Памяти города Бреста, и на плитах мемориального комплекса «Брестская крепость–герой» как Петрик Николай Михеевич.