Брестские ворота
Шрифт:
– Вот скажи, майор, и чин у тебя побольше и пограмотнее ты, объясни мне дураку, почему мы всё отступаем и отступаем?
– Почему? – Авдюхин задумался, а потом как-то неуверенно протянул: – Ну, внезапность нападения…
– Внезапность, внезапность! – особист выматерился. – Сколько можно! Нет, брат, тут нечто другое…
– Считаешь, предательство? – майор напомнил капитану их разговор там, на болоте.
– Не знаю, не знаю… – забарабанил пальцами по столу особист. – У меня, во всяком случае, руки коротки. Моё дело диверсанты, а тут,
– А то, что бойцы наши в плен сдаются, это как? – напомнил майор.
Капитан посмотрел на Авдюхина и, помолчав, ответил:
– Я тебе, майор, честно скажу. Я этого самого труса и дезертира понимаю. Чтоб встать и в рост на пулемёт пойти, остервениться надо. А политруки до войны что им толковали? Малой кровью, да неудержимо вперёд, да пролетарская солидарность и всё такое прочее. Ты немцу про пролетарскую солидарность скажи. Он тебе так ответит…
– Ну, пусть ты прав, – согласился майор. – А как же генералы?
– Не знаю, – особист вздохнул, – но, по-моему, на военачальника выучиться нельзя. Тут уж кому дано, а кому, извините, нет…
Видимо, водка натощак ударила Авдюхину в голову, и у него внезапно вырвалось то, что, похоже, майор всячески пытался скрыть:
– Мне кажется причин тут две – нежелание бойцов и неумение командиров, – после чего возникла пауза, и оба собеседника внимательно посмотрели друг на друга…
Майор Авдюхин с трудом открыл глаза и первое время не мог сообразить, где находится. Понять, что к чему, было трудно. Майор чувствовал, что его щека лежит на траве, в то время как ноги были задраны высоко вверх и придавлены чем-то мягким. Одновременно кругом царил густой автомобильный запах… С трудом он восстановил всё, что произошло какое-то время назад.
Ещё утром их штабная колонна, получив, в связи с угрозой окружения, приказ отступить, вытянулась по шоссе и довольно быстро продвигалась в указанном направлении, пока вдруг на них не налетели немецкие самолёты. «Юнкерсы» с воем переходили в пике, бомбовые серии ложились одна за другой и на шоссе, где стояла замершая колонна, и на обочины, куда разбежались спасавшиеся от налёта люди.
Ещё Авдюхин вспомнил, как шофёр и попутчики, распахнув дверцы, повыскакивали из машины, а он замешкался, поправляя запутавшуюся на плече сумку. И именно в этот момент что-то грохнуло, в ушах послышался странный свист… Теперь, очнувшись, майор понял, что их «эмку» взрывом сбросило с дороги, а он сам всё ещё находится в машине, уткнувшись щекой через открытое окно в траву кювета.
Осознав всё окончательно и слыша, как громко стучит в висках прилившая к голове кровь, майор со страхом попробовал двигаться. Ощутив, что тело ему так-сяк подчиняется, а особой боли нигде нет, он попробовал выбраться наружу.
Сначала это плохо удавалось, так как попытки открыть прижатую к земле дверцу оказались напрасными, но потом, малость сориентировавшись, майор выбрался из-под придавивших его подушек сиденья и,
Оказавшись опять на дороге, майор первым делом огляделся. Кругом царил хаос. Догорали подбитые машины, опрокинутый прямым попаданием штабной автобус вообще завалился вверх колёсами, на шоссе и его обочинах остались лежать убитые, но, самое главное, никого живых видно не было.
Сначала майору показалось, что все погибли, но, приглядевшись, он понял, что большей части штабных машин здесь нет, а значит, разбомбили не всех, и, когда самолёты улетели, выжившие, собрав раненых, пересели в уцелевшие автомобили и поехали дальше, а его, судя по всему, или сочли погибшим, или вообще не заметили в общей суматохе.
Глядя по сторонам, Авдюхин пошёл вдоль шоссе, однако его надежда встретить хоть кого-нибудь оказалась напрасной. Миновав с десяток разбитых машин, майор вдруг остановился как вкопанный. На обочине догорал пикап особого отдела.
Авдюхин подбежал ближе, заглянул в кабину и, увидев, что она пуста, облегчённо вздохнул. Во всяком случае, появилась надежда, что капитан жив. Однако сразу промелькнула мысль и о том, что особист, будь он цел, обязательно заглянул бы в политотдельскую «эмку».
Подумав так, Авдюхин стал тщательнее приглядываться к обочине и почти сразу заметил большую воронку, разворотившую кювет. Повинуясь неясному влечению, майор подошёл ближе и вдруг заметил, что за вывороченным взрывом земляным гребнем кто-то лежит.
Странным образом, почти интуитивно догадываясь, кто это, Авдюхин подошёл ближе и увидел лежавшего ничком человека. Майор наклонился, прихватил лежавшего за портупею и, сильно потянув, перевернул его на спину. Да, он не ошибся, это был особист…
У Авдюхина мелькнула мысль, удастся ли ему толком похоронить погибшего товарища, но капитан вдруг пошевелился, медленно открыл глаза и уставился бессмысленным взглядом на низко склонившегося к нему Авдюхина.
Стараясь привести особиста в чувство, майор осторожно тряхнул его. Через какое-то время взгляд капитана стал осмысленным, и он, еле ворочая языком, произнёс:
– Ты… Откуда?
– Оттуда… – майор попробовал приподнять особиста.
– А что со мной?.. – через силу спросил капитан, в свою очередь, пытаясь встать на ноги.
– Бомбой тебя шарахнуло, вот что… – майор кивнул на воронку и озабоченно посмотрел на товарища. – Ты как? Цел, не ранен?
– Цел вроде, вот только в голове шум… – капитан медленно выпрямился и теперь, держась за Авдюхина, мог стоять сам.
– Идти сможешь? – озабоченно спросил майор.
– Вроде, – качнул головой капитан. – А куда?
– Смываться с дороги надо… – Авдюхин подхватил товарища за ремень и помог сделать первый шаг. – Не дай бог, немцы догонят…
– Так мы ж по шоссе не уйдём… – капитан только теперь рассмотрел тот погром, что царил на дороге.