Брежнев
Шрифт:
Гвишиани работала над обзором советско-американских отношений.
Галина Ерофеева:
«Когда она закончила работу над своим обзором и захотела защитить его как диссертацию, кто-то побеспокоился о том, чтобы ее работу привели в порядок профессионалы. В нашей комнате появился профессор МГИМО, который немало попотел над ее, увы, весьма слабым трудом. В конечном счете диссертация была ею успешно защищена и, более того, выпущена в виде книги в издательстве «Международные отношения».
После этого дочь премьер-министра уже не сочла возможным работать далее в нашем управлении, и вскоре для нее подобрали весьма солидный пост, она стала директором Библиотеки иностранной литературы. К сожалению, она была
Много лет директором Библиотеки иностранной литературы была Маргарита Ивановна Рудомино, которую и по сей день вспоминают с восхищением и благодарностью. В апреле 1973 года она поняла, что есть кто-то, желающий занять ее место, потому что совершенно неожиданно библиотека получила право называться научным учреждением.
Рудомино годами безуспешно добивалась этого решения, которое позволило бы поднять статус библиотеки (заодно и зарплату) и привлечь видных ученых. Но ее просьбы отвергались Государственным комитетом по науке и технике, где работал Джермен Гвишиани. И вдруг ГКНТ по собственной инициативе принял это решение.
«Я, конечно, поняла, что это сделано под кого-то, кто претендует на мое место. Так оно и было – понадобилось место для дочери Косыгина Л. А. Гвишиани-Косыгиной, и зарплату подняли для нее. В мае Гвишиани-Косыгина была назначена директором…
Меня пригласил заместитель министра культуры и предложил уйти на пенсию. Я отказалась сама подать заявление. Тогда начальница управления кадров министерства (подруга министра Е. А. Фурцевой) стала мне угрожать:
– Снимем за ошибки!»
Рудомино, сдавая дела новому директору, с волнением рассказывала о библиотеке, которой отдала всю жизнь. Вынула ключ и хотела открыть свой сейф в кабинете. Гвишиани-Косыгина попросила дать ей ключ.
«Я отдала, еще не понимая, что за этим последует. А последовало моментальное изменение выражения лица – из довольно приятного в высокомерное и жестокое. А затем слова:
– Я забираю ключи от сейфа. Сейф и его содержимое не ваша собственность, а государственное имущество, и вам там делать нечего.
Я была так потрясена случившимся, что вышла из кабинета, не попрощавшись. Я была раздавлена. В сейфе остались и некоторые мои личные вещи, но больше я в бывшем моем кабинете не была, ни при ней, ни после нее».
За год из библиотеки, которую возглавила Людмила Алексеевна, ушли двести ведущих сотрудников. Закрылись многие читальные залы, в том числе Кабинет антифашистской литературы. И что самое обидное – исчез дух интеллигентности и доброжелательности.
После смерти жены Косыгин изменился. Ему было шестьдесят три года. Это уже не возраст новых свершений. Возможно, в этом одна из причин провала экономической реформы, которая началась за два года до этого.
«А слух был, что тебя арестовали»
Бывшие помощники восхищенно сравнивают Косыгина с китайским лидером Дэн Сяопином, преобразившим страну. Говорят об Алексее Николаевиче с восторгом: если бы ему не помешали, он бы сделал экономику нашей страны процветающей. В отличие от Брежнева в общественном сознании Косыгин и при жизни, и после смерти воспринимался в основном положительно. Возможно, из всех политиков второй половины ХХ столетия он пользуется в нашей стране наибольшим уважением.
«Никто другой из советских руководителей не производил
Став главой правительства после свержения Хрущева сорок лет назад, Косыгин предпринял самую серьезную в до-перестроечные времена попытку экономической реформы. В принципе еще Хрущев попытался упростить жесткую систему управления народным хозяйством, предоставив производственникам большие права.
Он распустил многие министерства и передал управление предприятиями на места. Исчезли лишние бюрократические звенья, и во второй половине пятидесятых это принесло весомый экономический эффект. Экономика страны сделала шаг вперед. Однако рынок все равно не появился. Развитие экономики определялось не реальными потребностями общества, а приказами сверху. Конечно, были и негативные стороны децентрализации. Если раньше сырье и продукцию распределяли министерства, то теперь между собой договаривались совнархозы. Или не могли договориться…
Главную оппозицию хрущевским начинаниям составила министерская бюрократия, которая лишилась теплых кресел, утратила власть и влияние. Недоволен был и партийный аппарат. Совнархозы обрели самостоятельность и фактически вышли из подчинения обкомам. Иначе говоря, партработники потеряли контроль над производством.
В 1962 году Хрущев укрупнил совнархозы. Теперь на территории одного совнархоза оказались несколько обкомов – и уже партработники фактически оказывались в подчинении производственников. Если бы хрущевские реформы продолжились, партаппарат вообще остался бы без дела. После отставки Хрущева местные партийные секретари добивались немедленного уничтожения совнархозов. Эту идею поддержал и Косыгин, считавший идеалом сталинскую систему управления всего и всем из центра.
Национальные республики не очень поддерживали ликвидацию совнархозов и восстановление министерств, не хотели возвращаться к централизации, когда каждую мелочь им приходилось согласовывать с Москвой. Но Брежнев согласился с Косыгиным, и стало ясно, что вопрос предрешен. Республики бились хотя бы за право иметь союзно-республиканские министерства, чтобы сохранить какие-то рычаги влияния на промышленность и хозяйство.
Еще в сентябре 1962 года в «Правде» появилась статья харьковского профессора Евсея Либермана «План, прибыль, премия». Он первым высказал то, что давно понимали думающие экономисты. Ни промышленность в целом, ни отдельные предприятия, ни работающие на них люди совершенно не заинтересованы в том, чтобы выпускать товары, нужные потребителю. Промышленность из года в год перевыполняет план, выпуская продукцию низкого качества, которая никому не нужна, а у людей нет того, что им нужно. Либерман предложил наделить директоров правом самим заключать договора с партнерами, предлагать потребителю более выгодные условия, а часть прибыли пускать на премии своим инженерам и рабочим.
Это было первое предложение изменить ситуацию в экономике. Идеи харьковского профессора обсуждала вся страна. Правдинская статья произвела впечатление на Хрущева. Она соответствовала его представлениям о том, что нужно передать права и полномочия от ведомств директорам предприятий. Никита Сергеевич разрешил провести эксперимент. Но пока готовили документы, его отправили на пенсию.
Косыгин, став главой правительства, дал указание переработать принципы эксперимента, убрав все, что «попахивало» западным опытом и противоречило принципам социалистического хозяйствования. Но и в таком виде эксперимент пугал чиновников. На президиуме ЦК отнюдь не все поддержали Косыгина.