Бригантина поднимает паруса (История одного неудачника)
Шрифт:
А потом пришел Лосев. Чем он поразил ее, этот парень? Почему она не может теперь жить, как раньше? Этот разговор в лесу, долгий, до утра, и задушевный.
...А потом воскресенье. Волны, плещущие в лицо, и далекие, страшно далекие берега...
Ее вытащили два человека. Один из них остался там. А другой не может Зине простить этого. Да, она знает, что Вовка о ней думает: мол, из-за нее, дуры, гулящей, пустой девчонки, погиб Лосев.
Но Лосев понял, что она не такая. И Вовка когда-нибудь поймет ее. Она еще докажет...
А пока он сидит в первых
Занятая своими мыслями, она пропустила выступление Шалина, но уловила последние фразы директора.
"Ого, - подумала она, - какие мы хорошие".
Заныл зуб, и Зина уже не слушала, что говорят. Но вот ее внимание привлекли слова девушки-москвички.
– У вас странные порядки. Вернее, нет порядка. Опоздал, допустим, кто-нибудь из старых рабочих. У нас бы его сразу в партбюро, к начцеха. А здесь? Мастер встречает его со вздохом облегчения: "Ох, а я думал, ты совсем не придешь..."
Верно, отметила про себя Зина, только попадет ей потом от мастера.
Ребята вокруг Вовки зашептались. Вовка повернулся к Агаю, и она увидела, что Вовка улыбается.
И ей стало больно. Почему не она на месте Агая? Почему Вовка не к ней обращается с дружеской улыбкой? Именно с дружеской, а не с той улыбочкой, которую она привыкла видеть у ребят, когда те разговаривают с ней на вечеринках...
И Зина не отрывала взгляда от ребят, стараясь понять, о чем там они перешептываются.
Комсомольцы все выступали и, очевидно, говорили что-то очень интересное и правильное, потому что собрание часто смеялось и одобрительно хлопало. И Вовка улыбался и перешептывался с ребятами.
Вот поднялся Агай. Интересно, о чем он будет говорить.
...Так. Зарплата... Приехали, не почувствовали комсомольской организации. Надо вывешивать, сколько каждый рабочий заработал за день. Легко подсчитать. Повысится заинтересованность...
Правильно. Что? Поднимается Андрианов? Так... О чем это он? Зачем это он?.. Ну все, я пропала.
Андрианов рассказывал о порядках в бригаде маляров, о том, что девушки собирают деньги бригадиру, - словом, все то, что он слыхал от нее и Вальки Лаврушиной.
Андрианов сел. Собрание бушевало. Зина не смела поднять глаза и чувствовала на себе десятки взглядов. Вдруг шум смолк. Зина услышала размеренный, хорошо ей знакомый голос бригадира... Вот оно, начинается...
– Уважаемые товарищи! Спокойнее. Здесь маленькая ошибочка. Я понимаю, конечно, ретивость москвичей. Они думают, понимаете, что приехали на голое место, а без них здесь и советской власти нет. Ну, в молодости все бывает. Но к делу, товарищи. Десять рублей с человека? Зачем мне врать, верно, собирали. Но для чего? Чтоб всем, так сказать, отпраздновать получку. Всем вместе, понимаете? Для укрепления коллектива, так сказать. И я думаю, что Андрианов не разобрался. Лезет в воду, не зная броду. И девочки подтвердят мои слова, если только они не хотят заниматься клеветой.
Удивленные голоса:
– Где драки? Какие драки? Может, девушки нам все объяснят?
"...Болит зуб. Такая была возможность пропустить собрание. А теперь? Влипла. Зачем мне ссориться с бригадиром?"
И вдруг Зина услышала как будто над ухом: "Вот такими, как вы, пользуются всякие подлецы". Перед глазами всплыло злое лицо Лосева.
Зина встает, протискивается между рядами. Нет, надо говорить.
Ропот стихает. Все молча ждут. И Вовка тоже, наверно, на нее смотрит. А как он будет смотреть на нее потом?
Зина подымает глаза и встречается с чистым взглядом бригадира. Она не отводит глаз.
– Правильно. Ты однажды угощал нас. Не всех, а Валю Лаврушину. Четверть стакана ей дал. Не помнишь? А мы помним!
...Можно подумать, что на скамейках сидят не люди, а медведи. Так все взревели...
Она не слышит, что говорит. Она лишь лихорадочно вспоминает: надо сказать о кладовщиках, вечно материалу не хватает, о неправильных нарядах, о выгодной и невыгодной работе... Она вспоминает, а говорит за нее как будто кто-то другой.
Она уже сидит на своем месте. Она только что выступила. Против кого? Против бригадира? Что теперь будет...
Кто это говорит? Ритка? Не может быть!
– Вот правильно, нет у нас никакого соревнования. Подписываем, правда, какие-то обязательства. Но какие? Вот, например: "Увеличить оборачиваемость оборотных средств". Убейте меня, если я понимаю, что это такое...
Выступает бородатый парень, Иван из бригады плотников. А он о чем?
– Совсем за нашими девчонками никто не следит. Что они делают после работы? Кто знает? Только так, один раз в месяц куда-нибудь в культпоход.
А вот москвички приехали, около них все начальство прыгает... Некоторые москвичи, правда, заинтересовались нашими девчонками, да, по-моему, интерес-то у них простой...
...Зине передают несколько записок. И в них одно и то же. "Зинка, молодец!" Кто их написал?
Да, никогда еще собрание не было таким бурным...
Но вот заключительное слово Шалина. Он выходит и привычным взмахом руки смиряет шум.
...Зуб разболелся, вот некстати. Не мог выбрать другое время. Так все прослушаешь...
– Очень хорошее было собрание у вас, товарищи. Скоро устроим еще одно, перевыборное. Так выбирайте в заводской комитет тех товарищей, которые бы не допустили того, что происходит у маляров Ковернева. А о Коверневе мы поставим вопрос. Таких надо не только снимать с должности, но и гнать со стройки. Не место таким здесь.
...Ого, как зуб дергает. Говорят, с острой болью врачи принимают вне очереди.
– Я заметил, что многие здесь товарищи стараются видеть только плохое. Трудности есть, но трудности преодолимы.