Брик-лейн
Шрифт:
В ее волосах уже очень много седины. На носу очки с толстыми черными дужками, от которых нос кажется короче, но глубокие круги под глазами только увеличиваются. Разия получила британский паспорт и обзавелась фуфайкой с большим английским флагом, которую надевает со своими любимыми брюками на резинке. Спереди на брюках толстый шов. Она показала Назнин руки:
— Смотри, какие у меня суставы. Артрит.
И снова надавила на поясницу:
— Чудовищно болит спина. Шью целыми днями. Дети забирают все деньги, у меня остается
— У всех где-нибудь, да скрипит, — ответила Назнин. Повела плечами, показывая, что и она не исключение. — Не такая уж ты и старая.
— Экхем-м-м, — произнесла Разия, притворно откашливаясь, — эк-кхе-кхемм.
Покачала головой, выпятила губы и пожевала ими:
— «На пороге Азраил. Как ни отворачивайся. Эта женщина стара. Это старая женщина».
Назнин засмеялась:
— Муж мой, ты всегда прав.
Разия тоже металлически засмеялась. Назнин столько раз слышала этот хлопок смеха и все равно каждый раз вздрагивает. Обернулась: заперта ли дверь? Девочки в своей комнате, делают уроки; нежелательно, чтобы они слышали, как Разия откалывает шуточки в адрес их отца.
— Хотя смеяться особо не над чем. Когда сидишь за машинкой, портятся руки, глаза и спина. — Разия пожала плечами. По британскому флагу пробежала рябь. — Мне все равно. Для чего еще тело нужно? Я им распоряжаюсь только для собственных детей. Все, чего я хочу, — чтобы они не повторили мой путь. И чтобы в доме было уютно. Новые стулья, новый диван — и никаких бэушных зубных щеток. Вот для чего я работаю.
— Как Тарику Интернет?
— «О'кей-ма», — ответила по-английски Разия. — На все постоянно: «О'кей-ма». Мальчики считают, что меня так и зовут: О'кей-ма.
— Сколько ему еще учиться?
— Еще года два-три. Откуда я знаю? Спроси у мужа, сколько парень должен учиться. Смотря какой длины у тебя стена и какого размера сертификат.
Назнин захихикала. Но стоит ли разрешать Разии так вольно упоминать о Шану? Тем временем хихикалки заполнили нос, она фыркнула, дрыгнула ногами и упала на бок рядом с подругой.
— Что уж тут поделаешь, — сказала Разия. — Раз место на стене еще есть, получай по попе.
— Хватит. — Назнин вытерла глаза. Выпрямилась.
— Надеюсь, стену Тарик завесит быстро, потому что его учеба стоит мне здоровья. Сколько ни дай, ему все равно мало. «Ма, дай двадцать фунтов на учебники». А я ему вот только накануне дала двадцать фунтов. Я ему говорю, что в деревне — один учебник на пятерых детей. «О'кей-ма. Дай двадцать фунтов».
— Им нужны учебники. Тут уж ничего не поделаешь.
— Не только учебники. То-сё для компьютера. Диски, драйверы, коврики под мышь, миллион мелочей.
Разия взялась за тяжелый ботинок. Она замолчала, и Назнин вдруг увидела перед собой морщинистую женщину с артритными руками и неухоженным лицом.
— Он хороший парнишка, — сказала Назнин.
— Да-да. Хороший. Любит
— Скоро у Шефали экзамены?
Разия откинулась на спинку и засунула руки в карманы. Достала пачку сигарет и одну из зажигалок. Это новшество окончательно убедило Шану, что Разия безнадежно пала. Назнин думала об освежителе воздуха и о том, не придет ли Шану раньше, чем уйдет подруга. Разия закурила, и светло-серые струйки из ноздрей смешались с седыми прядками волос.
— Скоро. А потом хочет отсрочку на год.
Разия стряхнула три последних слова, как экскременты с палочки.
— Что? — спросила Назнин. — Что такое отсрочка на год?
— Перед университетом. Она хочет целый год ничего не делать.
«Отсрочка на год» звучит официально, и Назнин решила, что не до конца поняла.
— Что ничего не делать?
Разия положила сигарету на столик с оранжевыми ножками и стеклянной столешницей и протянула Назнин плоские ладони:
— Вот левая рука — на ней ничего. Вот правая рука — на ней тоже ничего. Теперь скажи, как одно ничего отличается от другого?
— Ой-ой, сигарета.
Сигарета скатилась со столика и загорелась на зелено-лиловом коврике.
— Черт. Твой коврик испорчен.
— Ну не знаю, — ответила Назнин. — Если коврик зелено-лиловый, разве можно его еще сильней испортить?
Когда Шану вернулся, девочки чистили зубы. Он, шатаясь, прошел в прихожую и поставил на пол тяжелую картонную коробку. Снял с плеча холщовую сумку и тоже бросил. Тут же от стены отвалился еще один здоровый шмат штукатурки. На волосы Шану посыпалась пыль.
Он пару раз хлопнул в ладоши, как в ожидании похвалы делают люди, справившись с заданием.
— Вот, — сказал он, все еще не отдышавшись. — Теперь ты не скажешь, что я не выполняю твои просьбы. Вот, пожалуйста. — И просиял, глядя на Назнин.
Из ванной высунулись девочки.
— Идите сюда, посмотрите, что я принес вашей маме.
Девочки вышли в одних ночных рубашках и стали поближе к Назнин. Запах зубной пасты, запах мыла и такой откровенный запах маленьких чистых тел. Назнин еле сдержалась, чтобы не схватить их в охапку и не расцеловать сияющие головки.
— Знаете, когда я женился на вашей маме, я думал, что взял в жены простую деревенскую девочку и у меня не будет с ней проблем.
Дурачится напоказ. Закатывает глаза и надувает щеки.
— Но сейчас она важная дама. Ваш папа бежит и выполняет все, что она велит. Смотрите. Смотрите, что у меня в коробке.
Девочки подошли поближе. Биби потянула за коричневую пленку. Ее отодвинула Шахана и сама принялась за дело. И обе начали рвать коробку, засовывать туда руки и визжать.