Брик-лейн
Шрифт:
Вытащил блокнот из папки и открыл первую страницу.
— Тебе понравится, — сказал он Назнин, — послушай название: «Расы и сословия в Соединенном Королевстве: краткое изложение вопроса о белом рабочем классе, расовой ненависти и пути к решению проблемы».
Так вот в чем дело. Он решил сразиться с Каримом на словах. Доказать, что он Кариму ровня. Что он лучше. Значит, все эти недели молчания Шану подбирал слова, копил их для сегодняшнего сражения, оттачивал для поединка за собственную жену.
Круг распался, стулья
— Тихо, тихо, тихо. Я требую тишины у собрания.
Бродившие по залу прекратили разговоры, перешли на прогулочный шаг и стихли.
— Братья и сестры, — сказал Карим, — радостно видеть, что вас здесь так много, что мы все объединились против грязных людишек, которые осмеливаются приходить в наш район и клеветать на нашу религию.
— Выбить их отсюда надо, — крикнул кто-то на задних рядах.
— Пусть убираются туда, откуда пришли, — крикнул еще кто-то.
Карим сложил руки:
— Давайте дешевые методы борьбы оставим для расистов. — Помолчав, он обвел взглядом аудиторию, не спеша, чтобы каждый понял: он может заставить ждать. — Во время марша мы докажем, что они ошибаются насчет ислама. Они увидят, что мы — сила. Причем мирная сила. Что ислам — это мир. Сегодня нам надо обсудить, как мы организуем каждый час, каждую минуту и секунду с этого момента и до того, когда на улицы выйдут двадцать семь человек и начнут собирать народ.
На первом ряду подняли руку.
— Да? — сказал Секретарь. — Теперь, на ящике, ему не надо постоянно вскидываться на цыпочки. — Задавайте ваш вопрос.
— У нас будет грузовик с платформой? Может, наймем?
— Это что, для безногих? — спросил Секретарь. — Или для совсем больных?
— Для звуковой системы, брат. Или, если хотите, могу установить там клавишные и играть вживую.
— Живая музыка — это не по-исламски, — сказал Секретарь, поглаживая бороду.
— Что? — спросил музыкант. — А как же религиозная музыка? А как же суфи? Они, знаете ли, всегда и поют и танцуют.
— Не по-исламски, — быстро сказал Секретарь, — следующий вопрос.
Кто-то в зале сказал:
— Вот поэтому Талибан их и запрещает.
— А музыкальные записи? — спросил музыкант.
— Это тоже запрещено.
— Где наш Духовный лидер? Давайте спросим у него, что по этому поводу говорит Коран.
Нашли Духовного лидера. Секретарь спустился к нему для переговоров. Духовный лидер за последние несколько месяцев сильно набрал вес. И консультация по вопросам шариата не помешала ему одновременно употреблять внутрь большое пирожное с толстым слоем глазури.
— Мы выяснили, — объявил Секретарь,
— Господи! — воскликнул музыкант.
— Еще, еще вопросы, — требовал Секретарь.
Снова поднялся музыкант. Он опять в странных перчатках без пальцев. Может, это не от ожогов, подумала Назнин. Может, у него какая-нибудь кожная болезнь.
— Раз мне говорят, что я не по-исламски себя веду, тогда я ухожу.
— Сядь, — сказал Карим, — все в порядке. О музыке позже. Сейчас у меня в руках список местных районов, и я хочу, чтобы в каждом районе было по два представителя…
Из дальнего угла сцены показалась фигура.
Карим замолчал.
— Продолжай, я не буду мешать, — сказал Вопрошатель.
— Я уже закончил, — ответил Карим.
— Раз ты закончил, позволь, я кое-что людям покажу.
В зале, как в закипающей кастрюле, послышался низкий гул.
— Показывай, — сказал Карим.
— Показываю.
Вопрошатель засунул руку во внутренний карман жилета и вытащил свернутые в трубочку листы бумаги. Он развернул их и скрутил в обратную сторону, чтобы разгладить. Прижал к груди:
— Наш Председатель мирный человек. Я тоже мирный человек. Ислам — это мирная религия. Но что мы делаем, когда к нам приходят с войной? Убегаем? Несколько недель назад неизвестные совершили нападение на американскую землю. Убиты невинные люди. Мирное население. Мужчины, женщины и дети. Мир плакал и посылал деньги. Теперь Америка мстит, и наших братьев убивают. Дети наших братьев тоже умирают. Наши дети так же не виноваты, как и американские. Но мир их не оплакивает.
Он развернул пачку, взял листки за верх и низ, чтобы не сворачивались, и протянул залу. На фотографии была крошечная девочка в лохмотьях с оторванной взрывом ногой до колена.
— Вот они, попутные разрушения, — сказал Вопрошатель.
Он показал другую фотографию:
— Обыкновенная война.
Мальчику не больше шести-семи лет.
Он скатал фотографии и убрал их в карман.
— Наш Председатель говорит, что мы должны продемонстрировать свою силу. При этом он имеет в виду, что мы должны пройти все вместе по улице. И ничего больше нам делать не нужно.
— И что же нам в таком случае нужно? — спросил кто-то из зала. Люди немного пошумели, будто Вопрошатель присвоил слова, которые у них и так срывались с языка.
Вопрошатель пожал плечами. Сунул руки в карманы:
— Самое сильное государство на планете атаковало самую нищую в мире страну. Мы здоровые, сильные мужчины. Мы ничем не привязаны к этим стенам. Если чуть-чуть подумать, чуть-чуть поднапрячься, мы можем горы свернуть, — он снова пожал плечами, — что уж тут поделать?
Назнин посмотрела на Шану. Он покачивал головой. Щеки у него болтались, как пустые кошельки.
Поднялся черный человек, Главный по межкультурным связям.