Бриллиант для короля
Шрифт:
— Шарль де Брекур в моем доме? Удивительная неожиданность, — не скрывая иронии, заговорила она. — Уж не забыли ли вы здесь что-нибудь? В таком случае вам следовало мне написать, а не утруждать себя визитом.
— То, что я собираюсь вам сказать, лучше сказать лично. Я не жалею, что приехал. Должен отметить, что вы очень изменились и стали чарующе красивой женщиной. Я пришел принести вам извинения за то, как обошелся с вами вскоре после смерти матери. С тех пор я понял, как несправедливо было возлагать на вас вину за ее смерть. Вы и она были жертвами, но тогда я обезумел
— Разве служба в королевском флоте не предоставляет возможности обрушить свою ярость на врагов? Они подходят для этого лучше, чем юная девушка. Я полагаю, что именно так вы и поступали в дальнейшем. Иначе откуда ваша хромота?
— Удар голландской сабли, который мог обойтись мне гораздо дороже, потому что меня далеко не сразу переправили на берег. Но цель моего посещения иная.
— Какая же? Может быть, вы хотите сесть?
— Благодарю, с удовольствием — ответил Шарль без ложной стыдливости и расположился на другом конце скамейки. — До меня дошла весть, что вы стали жертвой банды грабителей, обворовавших этот дом.
— Вы хотите выразить мне сочувствие по поводу ограбления?
— Безусловно. Возможно, вы забыли, но именно в этом доме на свет появился не только ваш отец, но и моя мать.
— Вы правы, я почему-то никогда не думала об этом и понимаю, что вам далеко не безразлично все, что происходит с особняком Фонтенаков, хотя теперь он принадлежит мне.
— Он достался вам по праву, но я хочу сказать вам другое. До меня дошли слухи, что полиция, ища преступников, надеется одним ударом убить двух зайцев, считая, что грабители одновременно...
— Убийцы мадам де Фонтенак и господина де Ла Пивардьера? Я нахожу это естественным, потому что, по свидетельству слуг, банды похожи между собой как две капли воды. Убийцы и грабители мало чем отличаются друг от друга. И те и другие — злодеи.
— Я с вами не согласен. Первые радели о справедливости, а вторые разбойничали. Для меня крайне важно различие между ними.
— Вам важно различие? С какой стати?
— А с той, что это я казнил эту женщину и ее любовника. И я хочу, чтобы вы об этом знали. Вы, и никто другой.
В саду воцарилась мертвая тишина, не было слышно даже птичьего щебета, словно ужасное признание напугало все живые существа. Шарлотта побледнела. Она услышала слова Шарля, но они никак не могли дойти до ее сознания. Все еще не веря до конца самой себе, она, запинаясь, спросила:
— Вы... сами... осуществили возмездие?
— С помощью нескольких товарищей. Я посчитал себя вправе отомстить этим негодяям. Ведь как человеческая справедливость оставила преступников в покое.
— Те, кто напал на мадам де Брекур, были казнены.
— Вам показалось, что этого достаточно? Казнили жалкое отребье, за плату готовое на любое преступление. А я наказал тех, кто отдавал приказы, кто замыслил преступление и собирался отсидеться в тепле у камелька, пока другие будут убивать. Я отомстил за мою мать... и вашего
— Не требуйте от меня слишком многого! Я хотела бы любить свою мать, как любит ее любой ребенок, но она сделала все, чтобы этого не случилось. Тем не менее я не могу вас благодарить за убийство матери. Однако... относительно Ла Пивардьера... да, за него я вам благодарна. Он не заслуживал ничего другого, и полиция продолжала его разыскивать. Я буду молиться за вас от всего сердца, вспоминая те времена, когда очень вас любила, и в память о моей любимой крестной. Ей я обязана всем. Только благодаря ей я не прозябаю в монастырских стенах!
Впервые за все это время Шарль де Брекур улыбнулся, и его улыбка была похожа на улыбку его матери.
— Мне трудно представить вас прозябающей где бы то ни было! Вы наделены той жизненной силой, которая так или иначе поможет вам справиться с любыми неприятностями. Теперь я рад, что моя матушка взяла вас под свое крыло. Она оказалась лучшим судьей, чем я.
Мерлэн вновь появился на дорожке и осведомился, соизволит ли графиня принять господина де ла Рейни. Видя, как смутилась его хозяйка, Шарль де Брекур искренне расхохотался.
— Уж не божий ли это перст? Можно сказать, справедливое возмездие. Вам достаточно сказать слово, дорогая, и мадам де Фонтенак успокоится в своем гробу.
Шарлотта вспыхнула от гнева.
— Пора перестать принимать меня за ту, которой я никогда не была! Предать гостя и своего кузена? Оскорбить память моей дорогой крестной? Вы забыли, что мы с ней обе принадлежим к роду де Фонтенак!
— Простите мне эту шутку сомнительного свойства. Я и в мыслях не держал ничего подобного. И все-таки подумайте: промолчав, вы становитесь моей сообщницей.
Шарлотта посмотрела кузену прямо в глаза.
— Я прекрасно это знаю и согласна стать вашей сообщницей. Было бы верхом лицемерия упрекать вас за то, о чем я иной раз мечтала. Бог будет судить нас обоих.
— Спасибо! А вот и господин де ла Рейни! Вы видите? Он уже появился в конце аллеи. У меня осталось несколько минут, чтобы передать вам...
Из обширного кармана своего темно-синего плаща Шарль де Брекур достал плоский футляр и с поклоном передал его Шарлотте.
— Я уверен, что матушка непременно подарила бы их вам.
Он открыл футляр: на белом бархате переливались колье и серьги из бриллиантов с изумрудами. Шарлотта помнила их, это были самые красивые драгоценности мадам де Брекур. На ее главах невольно выступили слезы.
— Вы дарите их мне? Но разве вы не женаты?
— Нет, и никогда не женюсь. Я ушел из королевского флота и намерен вступить в Мальтийский орден. Это самое меньшее, что я могу сделать, чтобы смягчить божий гнев. Мой визит к вам — по существу, прощание.
Следуя за Мерлэном, господин де ла Рейни подошел уже достаточно близко, чтобы расслышать последние слова Шарля. Мужчины обменялись поклонами, Шарль взял шляпу со скамьи и поцеловал протянутую Шарлоттой руку. Она была взволнована и не скрывала этого.