Бриллиант мутной воды
Шрифт:
— Что лыбишься, словно гиена, — неожиданно рявкнула Лена, — говори живо, в чем дело!
— Помните женщину, которая несколько дней назад налетела на ваш лоток?
— Кто ж такую дуру забудет!
— Описать ее внешность сумеете?
— Это все?
— Да.
Лена осторожно взяла деньги, помяла в руках, потом сунула сторублевку в карман и вполне дружелюбно сказала:
— Так ничего особенного в ей не было. Шуба из каракуля, воротник норковый, шапка такая, круглая, меховая, очки в коричневой оправе. В общем, сильно старомодная,
Лена отпустила товар, получила купюру, положила на тарелочку сдачу. Тетка оперлась рукой с ярко-красными ногтями на столик, и тот по непонятной причине опрокинулся. Журналы и газеты попадали в снег. Лена разозлилась:
— Ну за каким фигом на столик навалилась? Подбирай теперь!
— Сама соберешь, не барыня, — огрызнулась тетка. — Где моя сдача?
— Вона, в сугроб укатилась, когда ты лоток снесла!
— Давай деньги.
— Так они в сугробе.
— Выкладывай другие.
— … совсем! — взвилась продавщица. — Лезь за ними, один раз уже дадено…
— Дрянь!
— Гадина!
Они препирались пару минут, и тетка ушла к метро.
— Вот ведь падла какая! — возмущалась сейчас Лена. — Специально сапожищами по газетам потолклась, все изодрала. У меня хозяин потом из зарплаты вычел. Я эту скотину на всю жизнь запомнила! Морда противная, родинка у самого носа, очки, челка седая до бровей висит. Сама старая, а хулиганка, да и маникюр как у проститутки, ногти красные-красные, словно она их в кровищу окунула.
— Вы уверены, что это были ногти?
— А что у людей на пальцах? Волосы? Слава богу, с глазами у меня полный порядок. Увижу еще раз, сразу узнаю и морду отполирую.
Еле двигая совершенно заледеневшими ногами, я дошел до машины, открыл дверь, воткнул ключ в зажигание и застонал от злости, услышав столь неприятный для любого автомобилиста звук: цык-цык-цык. Мотор не заводился, очевидно, не слишком новый аккумулятор не вынес мороза.
Конечно, многие мужчины шутя справляются с подобной проблемой, но не я. Техника ставит меня в тупик, максимум, на что я способен, — это ввернуть лампочку.
С тоской захлопнув дверцу, я со всей возможной скоростью понесся к метро. Сейчас доберусь до дома, позвоню механику Георгию Васильевичу, уж он-то быстро оживит умерший «жигуленок».
В подземке я был последний раз году этак в девяносто первом, поэтому страшно удивился, когда вместо жетона мне в кассе выдали картонный прямоугольник. Я попытался запихнуть его в щель автомата, но он не пролезал. Сзади напирала толпа.
— Эй, дядька, — крикнула размалеванная девица, — дрыхнуть дома надо, поворачивайся живее!
— Наверное, автомат сломан, — растерянно протянул я.
— Он в порядке, — взвизгнула девка, — это у тебя голова не работает! Ну как ты карточку суешь? Повернул жопой вперед! Давай сюда!
Цепкой ладошкой с короткими пальцами она выхватила карточку.
— Смотри, деревня, тут для таких, как ты, козлов,
Автомат хрюкнул, втянул внутрь карточку, потом выплюнул ее назад. Я указал на красный огонек.
— Видите? Он все же неисправен.
— Ну, блин, ты откудова в столицу заявился? Из какого Зажопинска? — веселилась девчонка. — Вытащи пропуск и шагай.
— Чего над человеком потешаешься? — сурово сказала женщина лет пятидесяти. — Небось и впрямь впервые в метро, объясни нормально.
— Понаедет провинция, — не сдалась девушка, — все метро заполонили.
— Сама-то ты москвичка? — хмуро осведомилась тетка, выдергивая мой талон на вход.
— Да, а шо? — скривилась девчонка.
— Ой, не могу! Шо! Ни шо, — захихикала тетка. — Езжай в свое общежитие, лимита убогая, ишь когти раскрасила, срам смотреть!
Я не стал слушать их ругань, а, быстро пройдя турникет, спустился на платформу и стал ждать поезда. Если признаться честно, живу словно рыба в аквариуме, плаваю в закрытой системе и редко общаюсь с народом. Может, это к лучшему?
Поезд с ревом подкатил к перрону, я вошел в вагон, который, к моей радости, оказался полупустым. Сел на сиденье и принялся бездумно разглядывать пассажиров, большинство из которых держало в руках книги.
Недавно «Литературная газета», которую я продолжаю по привычке покупать, затеяла целую дискуссию на тему, кого из современных литераторов считать гениями. Назывались совершенно неизвестные мне фамилии, в результате победил некто Слонов с повестью «Душевная рана». Интересно, журналисты «Литературки» когда-нибудь ездят в столичном метро? Сейчас в вагоне находилось примерно двадцать человек, и я насчитал три томика Марининой, два — Колычева, четыре — Литвиновых и один — Агаты Кристи. Остальные уткнулись в учебную литературу, Слонова не было ни у кого.
— Следующая станция… — ожил динамик.
В вагоне началось шевеление. Часть пассажиров вышла, им на смену вошли другие. У вновь прибывших тоже оказались книги: парочка любовных романов, Дашкова и грамматика немецкого языка. Двери начали закрываться.
— Эй, погодь, — донеслось с платформы.
К вагону спешил дядька с двумя обшарпанными чемоданами в руках. Он подлетел к двери, всунул между створками голову, украшенную кожаной кепкой, и в эту же секунду они хлопнули, зажав несчастному шею. Все произошло в секунду, вагон дернулся и медленно пришел в движение.
— … — заорал бедный мужик, делаясь похожим на огнетушитель, — отъездился!
Я вскочил и ринулся к бедолаге, еще пара мужиков кинулись на помощь. Объединив усилия, мы отжали двери. Поезд, вздрогнув, остановился. Потный, тяжело дышащий мужик ввалился внутрь.
— Вот так … — сказал он.
— Послушай, дед, — возмутился один из парней, открывавший двери, — если в следующий раз попадешь в такое положение, бросай свои баулы и раздвигай створки, так и погибнуть можно.
— Еще чего, — огрызнулся дядька, — чтоб мой багаж сперли!