Бриллиант мутной воды

Донцова Дарья

Честно говоря, я растерялся, у меня в его возрасте такая фраза никогда бы не слетела с языка. Более того, я бы и не посмел так даже подумать! Свободный ребенок в свободной стране! Бог мой, я боялся всех: учителей, директора, взрослых мужчин и женщин, председателя совета пионерской дружины, секретаря комсомольской организации, контролера в трамвае, потом старосты курса, декана, ректора. Лишь отец вызывал у меня не ужас, а уважение. Да я до сих пор не ощущаю себя свободным, поэтому предпочитаю не спорить ни с Элеонорой, ни с Кокой, ни с Николеттой. Да уж, нужно было

приехать в этот школьный двор и налететь на второклассника, чтобы понять: все мое воспитание строилось на чувстве страха и раболепия.

Я молча смотрел на ребенка.

— Ну так я пойду играть, — спокойно заявил тот, выкручиваясь из моей руки.

— Вы меня неправильно поняли, — улыбнулся я ему как взрослому. — Бегайте себе на здоровье, если душа просит. Мне просто нужно побеседовать с директором, к вам это не имеет никакого отношения.

— Алла Семеновна сидит на первом этаже, — выкрикнула свободная личность и понеслась по двору, азартно выкрикивая: — Эй, скорей, покемоны выступают!

Я с легкой завистью посмотрел ему вслед. Все, решено. Сегодня же наберусь смелости и заявлю Лене, что ее стряпня чудовищна.

Глава 26

Алла Семеновна выглядела так, как и должен смотреться директор школы: дама неопределенного возраста, в деловом костюме, со старомодной укладкой на голове и в очках. Скорей всего, она преподает математику.

— По какому вопросу ко мне? — сурово спросила тетка.

Я нацепил на лицо самую сладкую улыбку:

— Мой сын собрался изучать английский язык, мы хотим нанять репетитора.

— Это не ко мне, — рубанула дама, — впрочем, поговорите с Ладой Глебовной, завучем, может, кого посоветует.

— У нас есть кандидатура…

— И что? — Алла Семеновна не стала любезней. — Извините, я не понимаю сути проблемы. Сделайте милость, изложите просьбу внятно.

— Нам посоветовали девушку, учительницу английского языка из вашей школы. Но сами понимаете, впускать в дом незнакомого человека опасно, вот я и пришел навести о ней справки. Мы с женой целый день на работе, ребенок будет сам открывать репетитору дверь, мало ли что…

— Девушка? — изумилась Алла Семеновна и сняла очки.

Без оправы ее глаза стали беззащитными, и я понял, что она вовсе не злая, просто очень устала, да и положение обязывает сохранять неприступное выражение лица.

— У нас недокомплект преподавателей английского языка, — объяснила директор, — две свободные ставки висят, не идет народ в школу. Сейчас только одна учительница осталась, Вера Ивановна, ей уже за шестьдесят, молодых нет.

— Нашего репетитора зовут Беата Быстрова.

Внезапно Алла Семеновна покраснела:

— Беата Быстрова? И где вы ее взяли?

— Объявление прочитали в газете «Из рук в руки». «Даю уроки английского языка детям, работаю в школе, в совершенстве знаю программу, подготовка в вуз, плата умеренная». Мы позвонили — и впрямь недорого просят, десять долларов урок, остальные-то по пятьдесят хотят. — Я старательно изображал из себя клинического идиота.

Алла Семеновна вновь надела очки,

лицо ее приобрело жесткое выражение.

— Уважаемый… э…

— Иван Павлович.

— Так вот, уважаемый Иван Павлович, вы уже не мальчик, а демонстрируете редкостную беспечность. Разве можно искать преподавателя по газете бесплатных объявлений? Мало ли кто чего напишет! Вы с женой владеете английским?

— Нет. Иначе бы зачем нам деньги на учительницу тратить? Супруга бы сама помогала делать домашние задания.

— Вот видите, — подняла вверх указательный палец Алла Семеновна. — И как вы проверите квалификацию репетитора, а? Голову запудрить людям легко.

— Но где же найти учителя?

— По знакомым, другого пути нет, иначе рискуете заполучить аферистку, такую, как Беата.

— Но ведь она работает в вашей школе.

— Быстрова давно уволена.

— Она говорит…

— Сказать можно все, что угодно!

— Почему ее выгнали?

— Это неважно, за профнепригодность.

— Пожалуйста, расскажите поподробней.

— Ни к чему, — отрезала Алла Семеновна, — вы пришли узнать о профессиональных качествах этой особы, я вам даю однозначный ответ: Быстрова языка не знает, преподавать не умеет, диплом, очевидно, купила. В качестве репетитора ее в дом пускать опасно, может украсть то, что плохо лежит.

— Даже так? — делано изумился я. — А нам с женой девушка понравилась, милая, интеллигентная, простая. Знаете, ложно обвинить можно всякого! Между прочим, Беата предупредила, что вы начнете о ней гадости говорить.

Алла Семеновна поджала губы:

— Извините, больше мне сказать нечего. Хотите — нанимайте, заплачете потом, да поздно будет.

Я посмотрел на ее сухопарую фигуру, облаченную в наглухо застегнутый строгий костюм, и ощутил прилив вдохновения. Опершись о стол, я подмигнул директрисе и, понизив голос, сказал:

— Беата-то рассказала мне, по какой причине ее уволили.

Алла Семеновна отшатнулась с сторону:

— Что вы имеете в виду?

— Ничего, кроме правды. Вы отбили у Быстровой жениха, молодого парня, Мишу. Кстати, он танцует стриптиз в баре и не слишком подходит директрисе школы ни, простите, по возрасту, ни по социальному статусу. Но любовь зла, полюбить можно всякого, однако с вашей стороны, ей-богу, некрасиво сначала увести жениха у девушки, затем выгнать соперницу, чтобы не маячила перед глазами, а потом рассказывать о ней гадости первому встречному!

Алла Семеновна уронила очки на стол. Лицо ее сравнялось по цвету с вымпелом «За победу в социалистическом соревновании. 1984 год», невесть почему висевшим до сих пор на стене. Минуту она смотрела на меня раскрыв рот, потом взвизгнула, потеряв всякую солидность:

— Как можно сочинить такую мерзость?

— А что, неправда?

Директриса вскочила и забегала по кабинету. На ногах у нее были не шпильки, а туфли на удобных, толстых, невысоких каблуках.

— Конечно, нет! Боже! Выдумать такую глупость! Хотя Беата способна на многое! Я увела у нее мужчину! С ума сойти! Да я уже три года как вдова!