Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало

Тихонова Карина

Вальку кто-то тронул за рукав, и она оглянулась. Один из рабочих стоял позади и вопросительно смотрел на нее.

— Еще немного подождем, — попросила она и окинула взглядом собравшихся. Бабушка, Арсен, тетя Катя… Неужели не придет?

— Сколько? — спросил рабочий шепотом.

— Не знаю, — ответила Валька.

— Так, работа у нас…

Арсен подошел к ним, взял рабочего под локоть и отвел в сторону. Проронил всего несколько слов, но, очевидно, они оказались достаточно вескими, чтобы рабочий, радостно кивнул головой

и поспешил к сотоварищам.

— Думаешь, она приедет? — спросил Арсен шепотом.

— Не знаю, — ответила Валька. Посмотрела на часы и сказала:

— Половина двенадцатого.

— Подождем еще полчаса.

— Подождем, — согласилась она и подняла воротник полушубка.

— Замерзла?

— Нет.

— Может, посидишь пока в машине?

— Нет.

Он хотел еще что-то сказать, но вдруг остановился, подтолкнул Вальку и показал глазами на приближающуюся женскую фигуру.

— Она?

Валька прищурилась. Волосы женщины скрывал большой платок, и определить издалека, кто это, было трудно. Но, когда она подошла ближе, Валька с облегчением вздохнула и тихо прошептала:

— Успела…

Жанна, спотыкаясь, добрела до них. Подошла к гробу и застыла, глядя в белое спящее лицо на подушке. Закрыла рукой рот и тихо заплакала. Бабушка с ее приближением молча отступила назад, но к Вальке не подошла. Так и стояли они, разбросанные в разные стороны: Валька с Арсеном, державшим ее за руку, бабушка, не сводящая глаз с лица Андрея, тетя Катя, о чем-то напряженно размышляющая, и страшно одинокая Жанна.

Наконец Жанна оглянулась, вытерла глаза и сделала несколько неуверенных шагов назад. Арсен поманил рабочих, и они стали медленно приближаться.

— Подождите! — вдруг сказала Валька, и рабочие застыли, недовольные новой проволочкой.

Валька достала из кармана маленький нательный крестик и подошла к Андрею. Пытливо посмотрела в непривычно спокойное лицо, словно искала одобрения, и решительно положила крестик на скрещенные холодные руки.

— Он в бога не верил, — сказала сзади Жанна.

— Я знаю, — отозвалась Валька, не оборачиваясь.

Она купила крестик вчера в ближайшей к дому церкви. Купила, не раздумывая, повинуясь вдохновению. Хотела поговорить с молодым священником и спросить, можно ли сделать то, что она хотела, но женщина, стоявшая рядом с ней, посоветовала:

— С отцом Николаем лучше не связывайтесь.

— Почему? — не поняла Валька.

— Он молодой и глупый, — ответила женщина. — Говоришь ему правду — грехи не отпускает. Врешь — благословляет… не священник он пока. Просто администратор от церкви. Может, лет через двадцать настоящим священником станет. А вы сходите, знаете к кому?

И женщина назвала церковь.

— Там прекрасный священник, отец Михаил. Настоящий батюшка.

Но Валька молча покачала головой. Только успела мимоходом пожалеть, что и к настоящему священнику теперь нужно знать

ходы, как к хорошему стоматологу или парикмахеру.

Что ж, придется ей взять этот грех на свою душу. Но она не отпустит Андрея одного в пустынный мир, где существует только берег мертвого озера и где ему никогда не суждено встретиться с богом.

Крестик вдруг скользнул по неподвижным рукам и закатился под восковую ладонь. Теперь достать его было невозможно, и Валька, успокоенная, выпрямилась. Андрей все-таки взял крест, значит, она поступила правильно. Она еще раз посмотрела в прекрасное лицо, казавшееся живым, но на котором, вопреки законам Жизни, не таяли редкие мелкие снежинки.

— Прости меня, — сказала она негромко. — Я была так виновата!

И отошла.

Рабочие подняли красную крышку и аккуратно положили ее поверх гроба. На лицо Андрея упала тень, и оно исчезло из виду. Евдокия Михайловна подалась вперед, губы ее шевелились в беззвучном монологе, но рабочие уже стучали молотками, забивая гроб, и это был самый страшный звук, который Валька слышала в своей жизни.

— Я не могу больше, — сказала она на ухо Арсену, и тот тревожно посмотрел ей в глаза.

— Я в машине подожду…

— На поминки поедешь?

— Обязательно.

И Валька побрела назад, не дожидаясь конца похорон.

Поминки устроили в доме Евдокии Михайловны. Стол накрыли большой, на десять-двенадцать человек как минимум, а сидело за ним всего пятеро.

Они сидели молча, не знали, что сказать друг другу. Жанна, уже довольно пьяная, наливала себе стопку за стопкой. Бабушка мрачно молчала, не прикасалась к еде и спиртному, а Валька, неожиданно для себя одним махом опрокинула в рот стопку водки: может, отпустит хоть немного мертвое оцепенение, поселившееся внутри?

Легче не стало, но стало теплей.

— Закуси, — негромко посоветовал Арсен.

Валька послушно отправила в рот половину теплого блина.

«В конце концов, все самое страшное осталось позади», — попробовала она подбодрить себя.

«Врешь», — беспощадно ответила совесть.

Ей предстоял разговор, которого она боялась больше, чем похорон. Валька повернула голову и внимательно посмотрела на бабушку, сидевшую во главе стола. Евдокия Михайловна молча водила ножом по белой скатерти, и по ее окаменевшему лицу невозможно было понять, о чем она думает.

Рядом тихо вздохнула тетя Катя, напомнив Вальке о своем существовании.

— А где ваш сын? — спросила она без особого интереса, не в силах произнести имя, ставшее ей неприятным.

— Сама удивляюсь, — откликнулась Екатерина Дмитриевна. — Я ему передала все, что ты сказала. Не знаю, почему он не пришел.

— Ну, то, что он не пришел, меня как раз не удивляет, ответила Валька. Потянулась за бутылкой и налила себе еще стопку.

Екатерина Дмитриевна чуть заметно вздрогнула и спросила: