Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало
Шрифт:
Всегда тактичная Соня.
Валька поднялась со стула и медленно побрела на кухню. Положила на стол газету и спросила:
— Откуда она у тебя?
— Рита привезла, — сказала мама.
— А!
— Я в шоке.
— Почему? Ты не знала, для чего существуют в нашем государстве начальственные кресла?
— Я не об этом.
— Понятно.
Валька умолкла, поставила локти на стол и обхватила ладонями горячие щеки. Милосердная усталость обволокла сознание, как пуховое покрывало, смягчила
— Ты не знала? — спросила Валька после краткого раздумья.
— Ходили слухи… Твой отец мне что-то говорил… Но я не обратила внимания.
— За что он так не любил бабушку? — спросила Валька. — Я же помню, что он ее не любил. И никогда не ездил к ней в гости. Из-за этого, да?
И Валька кивнула на газету, лежавшую между ними.
Мама нахмурилась и постучала пальцами по столу.
— А почему ты ее не любишь?
Мама отвернулась к окну и ничего не ответила.
— Мама!
Молчание.
— Я понимаю, ты боишься, что на меня в последнее время и так много всего свалилось, — устало сказала Валька. — Но мне нужно знать всю правду, раз уж часть ее выплыла наружу. И я все узнаю. Расскажи мне, пожалуйста, сама. Я предпочитаю узнать от тебя.
— Он не любил Евдокию Михайловну потому, что она не любила его, — сказала мама.
— Очень красноречиво.
— Понимаешь, твоя бабушка узнала о том, что твой отец хотел держать в тайне.
— Тайна? — удивилась Валька. — У отца? Господи, да какие у него могли быть тайны?
— А какие тайны бывают у мужчины? — спросила мама очень сухо.
Валька отняла руки от лица и внимательно всмотрелась в профиль, четко нарисованный на фоне темного окна.
— Нет, — сказала она потрясенно.
— Да.
— Не может быть… Я же помню, вы с отцом любили друг друга…
— Я тоже так считала.
Мама поднялась с места, подошла к плите и выключила огонь под сковородкой.
Скрестила руки на груди, и задумчиво продолжала, не глядя на дочь.
— До сих пор понять не могу: почему он мне ничего не сказал? И почему я ничего не почувствовала? Да я могла руку дать на отсечение, что Костя меня любил, действительно, любил! Как он мог?
— Когда ты узнала? — спросила Валька.
— После его смерти.
— Тебе бабушка об этом сказала?
— Да.
— Но зачем?!
— Из лучших побуждений, — с улыбкой ответила мама, но по ее щекам побежали слезы. Она вытерла их ладонью, продолжая улыбаться.
— Евдокия Михайловна хотела, чтобы я перестала так убиваться. Вот и раскрыла мне глаза.
Валька подошла к матери и обняла ее. Мама всхлипнула и положила голову на ее плечо.
— Ты прости меня, — сказала она покаянно. — Я была очень плохой матерью, я теперь это понимаю. Я так его любила, что больше ни на кого любви не оставалось…
— Перестань, —
— Не могу, — глухо сказала мама. Она оторвалась от дочери и отошла к окну.
— Если бы можно было все вернуть назад…
— Кто эта женщина? — спросила Валька сурово.
— Какая разница? Она — библиотекарь, и у нее есть сын. Очень похож на Костю.
— Ты хочешь сказать?
— Да, — подтвердила мать устало. — Это твой брат.
Валька села на место и стиснула голову. «Все, больше не помещается», — озабоченно предупредил ее мозг, и Валька осторожно растерла виски.
— Хочешь с ним познакомиться?
— Нет! — сразу ответила Валька. Жалко улыбнулась и объяснила:
— Я столько разом не вынесу. Мне нужно время.
— Я просто понять хочу, — сказала мама, глядя невидящими глазами в окно. — Почему он мне ничего не сказал? Неужели я стала бы его удерживать? Зачем он мне врал? Или это он ей врал?
— Никому он не врал, — ответила Валька очень тихо. — Мам, так бывает. Мужчина может любить двух женщин одновременно.
Мама оторвала взгляд от окна и сосредоточенно уставилась на дочь.
— Но это же… Это же ненормальность!
— Может быть, не знаю. Знаю только, что так бывает.
— Откуда тебе такое знать? — прошептала мама.
— Рассказала одна очень мудрая женщина. У нее в жизни была такая же история. Муж рвал, рвал сердце и надорвал. Умер от сердечного приступа. Как отец.
— Рвал сердце? — переспросила мама и задумалась.
— Мама, все это в прошлом. Умерло и похоронено. Нужно жить дальше.
— Не могу! — отчаянно воскликнула мама. — Не могу!
— Ты жалеешь, что узнала?
— Кто дал ей право? — спросила мама с ненавистью, указывая на газету. — Кто дал ей право вмешиваться в мою жизнь? Кем она себя возомнила? Орудием господа? Тоже мне, графиня Монте-Кристо… Да не верила она никогда ни в бога, ни в черта!
— Бабушка хотела как лучше.
— Не сомневаюсь, — откликнулась мама. — И ты видишь, к чему это привело. Я больше не верю никому. Ни одному человеку. И все время думаю только об одном: почему он мне врал? Почему он мне врал? По-моему, я сама немного тронулась.
— Значит, прошло недостаточно времени…
— Девять лет! — воскликнула мама. Подошла к столу, оперлась на него двумя руками и повторила, заглядывая дочери в глаза:
— Девять лет!
— Значит, для тебя это не срок, — твердо ответила Валька. — Все уляжется со временем, я знаю.
Еще минуту мама смотрела на нее, сжав губы, потом лицо ее смягчилось и она слабо улыбнулась.
— Мудрая ты моя!
Подошла к Вальке, обхватила ее голову и прижала к своему свитеру.
— Не сердись на меня.