Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало

Тихонова Карина

Да. Фигляр, шут, стриптизер, обязанный развлекать публику, держался так, словно был султаном в многочисленном серале, а они, женщины, глазевшие на него из спасительной темноты зала, — его рабынями.

И он принялся по-хозяйски неторопливо мучить их, доводя нетерпеливое ожидание почти до физической боли. Девушка увидела краем глаза, как одна не справившаяся с собой дама, словно сомнамбула, двинулась к боковым ступенькам, ведущим на сцену. Дорогу ей преградил секьюрити, материализовавшись откуда-то из боковой стены. Дама застыла у подножия сцены, глядя

на танцора безумными и счастливыми глазами.

И наконец, когда зал почти выл в полный голос, доведенный до экстаза сладострастностью откровенных поз и движений, молодой человек повернулся к нему спиной и медленно стащил с себя узкие плавки, провоцируя женщин покачиваньем крепких сильных бедер. Оглянулся, и вдруг швырнул через голову плавки, как бросает свой букет невеста. В передних рядах, куда они упали, возникла короткая возня. Остальные женщины, привстав, ждали, когда обнаженный танцор повернется к ним лицом.

Он еще немного пококетничал, доводя женщин до кипения, и наконец сделал короткий точный разворот, послушный последнему аккорду гитары. И не успел он отзвучать, как в зале, перекрывая музыкальный инструмент, пронесся стон разочарования.

Под плавками на танцоре оказался почти невидимый пояс, прикрывший причинное место навесом в виде фигового листика. Молодой человек снова скрестил руки на груди и откровенно рассмеялся, явно издеваясь над разочарованием, постигнувшим женщин.

«Нет, но до чего хорош! — одобрительно думала девушка, любуясь невозможной статью. — Это же надо уметь: довести баб до оргазма, и при этом не показать ничего особенного. Фантастика! Как красиво, оказывается, можно раздеться!»

Загремели аплодисменты, и молодой человек, не кланяясь, высоко поднял правую руку. В мертвенном сине-зеленом свете его тело выглядело почти нереальным, похожим на скульптуру античного божества. Коротко простучал ударник, и с последним звуком сценический свет вновь обрушился в темноту. Впрочем, через секунду замерцали, медленно разогреваясь, лампы на боковых стенах зала, осветив бледные лица женщин и пустую сцену.

Танцор исчез.

— Браво! — крикнула девушка и зааплодировала в полном одиночестве. Женщины, не торопясь, поднимались с мест.

— Не трудись, — посоветовала ей женщина, проходившая мимо. — Он на поклон никогда не выходит.

— Почему? — удивилась девушка.

Женщина пожала плечами и ничего не ответила. Еще одну минуту девушка в задумчивости постояла на месте, прикидывая, не пройти ли за сцену.

Но по бокам сцены, перекрывая дорогу, застыли безлично-вежливые секьюрити, и девушка двинулась к открытой двери.

Вышла на палубу и глубоко вдохнула холодный ночной воздух. Накинула на плечи куртку и присела за деревянный столик.

— Понравилось?

Девушка повернула голову. За соседним столиком сидела женщина с бокалом какого-то напитка в руке.

— Красиво работают, — сдержанно ответила девушка.

Женщина кивнула, взболтала бокал и залпом опрокинула в себя его содержимое. Встала с места и перешла к столику девушки.

— Можно?..

Девушка

неуверенно пожала плечами, окинув взглядом почти пустую палубу.

— Да ты не суетись, я не лесбиянка, — насмешливо сказала женщина. — Просто пообщаться хочется. Немного.

— Тогда садись, — пригласила девушка.

— Спасибо.

Женщина неловко упала на отодвинутый стул. Кажется, она уже была сильно пьяна.

— Черт!

Она с трудом удержала равновесие и осторожно подвинулась ближе к столу. Уселась поудобней, положила руки поверх стола и уставилась на собеседницу пристальным тяжелым взглядом.

— Ты здесь в первый раз?

Девушка спокойно кивнула.

— Прости, конечно, но зачем тебе это? Барышни твоего возраста подобные места редко посещают…

— Да просто так! — ответила девушка, пожимая плечами… — Дело было вечером, делать было нечего…

— Понятно.

Дама щелкнула пальцами, призывая официанта. Тот мгновенно подлетел и заботливо склонился над ее макушкой.

— Повтори, — коротко велела дама, и тот улетучился без единого вопроса.

— А ты, я смотрю, здесь постоянная клиентка, — заметила девушка.

— И не только здесь, — ответила женщина. Повозила по столу руками без перчаток, на которых ярко переливались многочисленные кольца, и спросила:

— Тебе сколько?

— Что сколько? — не поняла девушка. — А-а-а, ясно. Почти двадцать девять.

Женщина повернула голову в сторону и уставилась на размытую дождем вечернюю набережную.

— Почти двадцать девять, — повторила она тихо и усмехнулась. — Только в молодости можно так сказать… Значит, тебе двадцать восемь?

— Ну, пока да, — безмятежно согласилась девушка.

Вернулся официант и поставил на стол бокал с коктейлем.

— Прости, не спросила. Может, тебя чем-нибудь угостить? — спохватилась женщина.

— Спасибо, у меня есть деньги, — ответила девушка и попросила: — Что-нибудь безалкогольное. Если есть сок, принесите. Или минералку.

Официант растворился в полутьме палубы, и девушка повернулась к своей собеседнице, пытаясь разглядеть ее лицо в слабом свете уличных фонарей.

— Ты кого-нибудь ждешь? — спросила женщина. Она вытащила и выбросила на пол соломинку из бокала и пила крупными глубокими глотками.

— Жду, — ответила девушка. — А ты?

— А я уже давно не жду, — не очень понятно ответила женщина. И снова спросила:

— Вильского?

— Кто это?

— Это тот самый молодой негодяй, который сейчас довел меня до белого каления. И не только меня.

— Я не знала, что он Вильский, — сказала девушка. И с интересом спросила:

— А ты его лично знаешь?

— Нет, — с усмешкой ответила женщина. — Его тут мало кто лично знает.

— Недотрога?

— Что-то вроде того.

Девушка высоко задрала брови, демонстрируя вежливый сарказм.

— Говорят, его уже абонировала какая-то пожилая и богатая тетенька, — пояснила женщина и допила остатки из бокала. — Да и вообще, он почти ни с кем не знакомится.