Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало
Шрифт:
— Понятно.
— Да. Но мы отвлеклись. В общем, после того, как сын дважды попытался подставить его жену, Девиллье-старший сына сильно невзлюбил. Думаю, тетушка этой нелюбви талантливо поспособствовала. Возможно, немного поплакала потихоньку: так, муж услышал. Возможно, улеглась в больницу с малоизученным нервным заболеванием… Наверное, она кротко уговаривала мужа все простить сыну: и его отвратительный характер, и глупую женитьбу на польской прислуге, и склонность к вранью… В общем, зная свою тетушку, я не сомневаюсь, что все было сделано по высшему разряду. Она стравила отца и сына
Сергей Владимирович подошел к столу, налил себе минералки. Залпом выпил воду, с громким стуком впечатал стакан в скатерть и продолжал:
— Это все мусор. Не понимаю одного: как она могла влюбиться настолько, что совершенно потеряла голову? Ты можешь мне объяснить?
— Нет, — тихо ответила Екатерина Дмитриевна, мощным усилием воли подавив первый искренний порыв.
— И я не могу. Как могла умная, стервозная тетка сорока с лишним лет от роду сойти с ума от мужчины настолько, чтобы убить ради него?
— Ради него?
— Да, — жестко ответил муж. — Я знаю, что говорю. И могу это доказать.
— А кто этот роковой мужчина? — спросила Екатерина Дмитриевна, не поднимая глаз от скатерти.
— Ты сильно посмеешься. Сын российских иммигрантов первой волны. Родитель — купчина второй гильдии. Перед отъездом во Францию успели схватить за хвост остатки своего благосостояния; имели кое-какие денежки в «Кредит-Лионе», домик с садиком, даже прислугу… В общем, что называется, средний класс. И сынок оказался не промах. Скрутил тетушку так, что она все мозги порастеряла. Чем взял, Катя? Не сказать, чтоб он был очень красив или очень умен… Скорее, весьма пронырлив.
— Ты и с ним познакомился? — спросила Екатерина Дмитриевна.
— Не успел, — с сожалением ответил муж. — Помер, дружочек, три года назад. Зато познакомился с его сыном. Посмотрел альбом семейных фотографий. Почитал семейные архивы.
— Даже так?
— Вот именно. И наткнулся там вот на это письмо. Прочти.
Сергей Владимирович протянул жене письмо на пожелтевшей бумаге, сложенное треугольником.
Екатерина Дмитриевна приняла письмо, не спуская с мужа настороженных глаз.
— Оно написано по-русски, — сказал муж, неправильно истолковав ее взгляд. Сел на прежнее место и налил себе вина.
Екатерина Дмитриевна медленно развернула письмо и поднесла его к лицу. Близоруко прищурилась и начала читать.
— «Любимый! Не знаю, правильно ли я делаю. Наверное, я не должна посвящать…»
— Читай про себя, — перебил ее муж и слегка поморщился. — Я эту слюнявую дребедень наизусть выучил.
Екатерина Дмитриевна послушно замолчала и забегала глазами по строчкам, написанным летящим женским почерком. Сергей Владимирович, отпивая вино, внимательно следил за ее реакцией. Несколько раз она удивленно подняла бровь, несколько раз остановилась и озадаченно посмотрела на мужа, некоторые места перечитала, чуть шевеля губами. Наконец закончила чтение и опустила руку с письмом на колени.
— Что скажешь? — спросил Сергей Владимирович.
Екатерина Дмитриевна молча смотрела
— Ты понимаешь, что было бы с тетушкой на суде, попади это письмо в руки обвинителя?
Жена коротко кивнула головой, все еще не в силах говорить.
— Почему он сохранил такую явную улику? — спросила она через силу.
— Угадай! — ответил муж с усмешкой. — Почему он исчез сразу же после того, как его любовницу арестовали за убийство мужа? Почему он сменил место жительства? И почему потом, когда любовницу фактически оправдали, он не уничтожил документ, способный ее уличить?
— Не знаю, не знаю, — лепетала Екатерина Дмитриевна, охваченная гадливым ужасом от внезапно мелькнувшей догадки.
— Еще подсказка. Откуда у добропорядочного среднего буржуа симпатичная вилла в Ницце?
— Не может быть!
— Может! Шантажировал он свою любимую! И делал это с размахом!
— Подонок!
— Катя, это эмоции, — строго осадил ее муж. — Держи себя в руках.
— Да, извини, — пробормотала Екатерина Дмитриевна. — Я погорячилась. Но почему его сын продал тебе это письмо? Он ведь продал его?
— Продал, — с улыбкой ответил муж. — А почему… Все просто: по французским законам дела об убийстве имеют срок давности. Десять лет. Так что письмо потеряло силу примерно в девяносто седьмом году. Вот так.
— Да, но почему оно так дорого тебе стоило? — спросила Екатерина Дмитриевна с недоумением.
— А потому, что по российским законам дела по убийствам срока давности не имеют! А тетушка сейчас российская гражданка. И Андрей Вильский — тоже. Понимаешь?
— Нет, — растерянно ответила жена. Сергей Владимирович нетерпеливо нахмурился.
— Катя, это же элементарно… Он может подать на нее в суд за убийство своего деда! И вполне может суд выиграть! Вполне! С таким-то письмецом на руках!
Екатерина Дмитриевна молча взялась рукой за пылающий лоб.
— Неужели это возможно? — спросила она тихо.
— Еще как возможно! Ты понимаешь, что это значит?
— Что?
— Она у нас — вот где!
И муж сжал кулак так, что побелели костяшки пальцев.
— Но, Сережа, этот парень может и не захотеть судиться… Ему это невыгодно. Если Евдокию Михайловну осудят, денег-то он не получит…
— Речь не о нем, а о тетке, — отрезал Сергей Владимирович очень сухо. — Не знаю, что там выгодно, а что не выгодно внуку убитого Жана Девиллье. Но тетушке это разбирательство абсолютно ни к чему. Так что…
И он, не договорив, с силой опустил кулак на стол. Подскочила и звякнула посуда. Екатерина Дмитриевна вздрогнула.
Внезапно Сергей Владимирович рассмеялся. Жена вопросительно посмотрела на него.
— Ты знаешь, — объяснил муж, — когда папаша-Клод сделался богатым наследником, его вызвали наши соответствующие органы. Поставили в известность о том, что его родитель скончался при весьма подозрительных обстоятельствах и посоветовали подать в суд на мачеху. Тот, естественно, воспарил к небесам. Написал исковое заявление, подписал доверенность на ведение дела каким-то незнакомым адвокатам… В общем, благодаря предпринятым им усилиям, тетушку арестовали. Понимаешь, почему?