Бриллианты для мышки
Шрифт:
– Лысому кто-то пароль дал. Он сначала не хотел говорить, а потом по пьяни проболтался.
– А Селюня ничего вам объяснять не стал?
– Нет. Только мне Лысый сказал, что он давно играет и постоянно у Кеши-черта бывает. Такие иногда бабки ломит. Кое-кто даже сомневается, все ли чисто. Только Кеша его в обиду не давал.
– Не давал, – сказал худой, – а все-таки его убили.
– Его не из-за игры убили, – сказал длинноволосый, – за мной на лекциях Томка сидит. Они с Олькой как заведутся, всю пару только их и слышу. Я стал уже плейер
– Томка сказала, что его не из-за карт убили? – удивился русый. – Фигня какая-то получается.
– Ты подожди, – огрызнулся длинноволосый, – не дослушаешь сначала.
– Ну, давай, – все смотрели на парня.
– Я как раз музон выключил, а Томка трещать стала. Мол, Денис новую подружку завел, наконец-то. И никого-нибудь, а Веру Дольских с третьего курса.
– Гонишь! – не поверил черный пиджак, а остальные согласно загудели.
– Я тоже так подумал, – сказал длинноволосый, слегка подергав сережку в ухе, – это Томка так говорила. Томка эту Веру хорошо знает, они в одной школе учились и в одном доме живут.
– А папа у Веры кто, знаешь? – встрял худой.
– Дольских Вениамин Михайлович, – отмахнулся длинноволосый, – президент банка „Европа-Волга“.
– Правильно, – не сдавался худой, – так зачем ей твой Денис сдался?
– Дайте же сказать, – взвился худой, – Олька ей почти также и сказала, а Томка, дура, только хихикала. Денис сам хвастался Вере, что наследство получил, и даже кое-что из побрякушек показывал, Вера как их увидела, сразу сменила гнев на милость и решила с Денисом встречаться.
– Не слабо! – выдохнул русый. – И что?
– Вот они и начали встречаться.
– Постой, – опять вмешался худой, – я ведь слышал, что у Селюни кто-то был.
– Ага, – поддержал русый, – не то певичка, не то балерина.
– Сами вы балерины, – отмахнулся длинноволосый, – она у него музыкантша была, в консерватории училась. Я ее видел однажды. Селюня меня, правда, не заметил.
– Музыкантшу, значит, в отставку, а сам к Вере, – заржал черный пиджак, – она хоть хорошенькая, эта музыкантша?
– Что ты! – затряс длинноволосый головой, – ни рожи, ни кожи, а одета как! Мама родная! Как будто из фильмов про войну. Ее только милостыню выпускать просить. Он так и называл ее – „моя бедняжка“.
– Понятно, почему никто его с ней не видел.
– С таким пугалом?! – худой подергал себя за мочку уха, – Денис всегда хотел, чтобы у него все было первосортное. Поэтому, собственно, он к Вере и стал клеиться.
– А свою „бедняжку“ бросил, – проговорил длинноволосый, – это Томка раззвонила. Денис мялся, жался, но все же сознался Вере, что до нее встречался с девушкой. Ее, мол, ему было жаль. А он по доброте душевной вынужден был оказывать ей знаки внимания. Но как только он разглядел всю красоту Веры, то сразу о своей „бедняжке“ забыл. Вера смилостивилась, и Селюня стал ее ухажером.
– А „бедняжка“ что? – спросил русый, глядя на часы.
– Плачет,
– А, может быть, – встрял студент в черном пиджаке, – она, наоборот, злорадствует, мол, если не мне, то и никому.
– Я видел ее, – вмешался длинноволосый, – она не похожа на наших шалав, скорее всего, именно плачет. Она мне показалась доброй.
Прозвенел звонок. Студенты потянулись к аудитории. Бабуся отлепилась от окна, куда пристроилась и поковыляла по коридору. Она многое успела узнать.
– Значит, – сказал Игорь, – в техникуме все-таки про Дениса кое-что знали. Знали, что он играет, что живет получше других, что встречается с Дашей. И даже про то, что он получил какое-то „наследство“, снял себе красивую телку, а Дашу бросил. Интересная картина получается.
– Дениса его однокурсники не слишком-то жалеют, – сказала Бабуся, – видно, он тот еще гусь.
– Возможно, многие ему просто завидовали, – предположил Игорь.
– Возможно, – ответила Ирина, – но все-таки смерть есть смерть, а к Денису такое отношение… В общем, все не то, чтобы рады, но испытывают какое-то странное удовлетворение.
– Откуда та это взяла? – удивился Игорь.
– Настало время, наконец-то, все тебе рассказать, – засмеялась Ирина, присаживаясь к столу. – У бабы Дуси созрел какой-то план, и она попросила меня отправиться вместе с ней в техникум.
– В каком же это качестве? – спросил Игорь, перебирая фотографии.
– Не угадаешь. В качестве корреспондентки местной газеты, которая собирает материал и пишет статью об убийстве студента.
– И на это клюнули? – удивился Игорь.
– Еще как! Это же сенсация. Убили студента их техникума, соответственно журналисты опрашивают местное население, то есть сокурсников, преподавателей, знакомых, приятелей и т. д. и т. п.
– Я еще сказала Иришке, чтобы она аппарат свой захватила, – встряла Бабуся, – для правдоподобия.
– А вы в каком качестве там присутствовали? – не удержался Игорь.
– Как это в каком? – Бабуся подняла глаза на Игоря, – в качестве его бабушки, которая очень жалеет своего непутевого внучка.
– И очень убедительно, кстати, получилось, – Ирина пододвинула к Игорю фотографии, – все ее слушали с таким вниманием и участием.
– Хорошие детки, – вздохнула Бабуся.
– Мы тут сделали фотографии его однокурсников, вот, посмотри.
Теперь Игорь мог воочию увидеть длинноволосого, худого, русого, студента в черном пиджаке. На одной из фотографий ослепительно улыбалась пышнотелая красавица. Ее немного отстраненная улыбка, слегка надменный взгляд приковывали внимание. Она была еще очень молода, но взгляд выдавал опытную женщину.
– Вера Дольских, – пояснила Ирина, – собственной надменной персоной.
– У ней прямо как на лбу написано „дочка президента“.
– Точно, – засмеялся Игорь и вдруг замер, – а это кто?