Бриллианты для невесты
Шрифт:
– Может, и так, — сказала Адриана, глядя только на Ли. Но ей придется что-то придумать. Ты же сделаешь это, а, Ли? Подумай, что в своей жизни ты хотела бы изменить. Над чем хотела бы поработать?
Разумеется, — оборвала их Ли. — Уверена, есть миллион вещей.
Адриана и Эмми переглянулись: может, у Ли и все в порядке, но девушке не помешает немного расслабиться и развлечься.
Что ж, у тебя есть две недели на обдумывание, querida, — объявила Адриана, и хрипотца только добавила ее голосу авторитетности. — А пока давайте выпьем.
Эмми подняла свой бокал, словно это было свинцовое пресс-папье.
За нас, — провозгласила она. — К следующему лету
Ура! — воскликнула Адриана, снова привлекая к себе внимание половины ресторана. — За нас.
Ли нехотя чокнулась:
За нас.
Нас затрахали по полной программе, — театральным шепотом проговорила, наклонившись к ним, Эмми.
Адриана вскинула голову, отчасти от удовольствия, отчасти по привычке — ради эффекта.
Разложили стопроцентно, — засмеялась она. — Игра слов, конечно.
Может, мы пойдем отсюда, пока не договорились до полного абсурда? Прошу вас, — взмолилась Ли. От поданного Николасом красного вина у нее начала болеть голова, и Ли знала, что это всего лишь вопрос времени — вероятно, нескольких минут, — прежде чем ее подруги от состояния очаровательного подпития перейдут к откровенному опьянению.
Адриана и Эмми обменялись взглядами и захихикали.
– Идем, Марша, — сказала Адриана, поднялась, покачиваясь, и потащила за собой Ли, ухватив ее за предплечье. — У нас еще есть шанс научить тебя веселиться.
Следующая мысль: «Я самая ужасная на свете, неблагодарная, бесчувственная дрянь, посмевшая подумать, что-то подобное о Расселе». Год назад она, конечно, не была такой обидчивой. Когда он подошел к ней на книжной вечеринке, устроенной издательством «Брук Харрис» в честь Билла Парселлса (только что написавшего мемуары о своих годах в качестве тренера «Ковбоев»), она немедленно его узнала. Нельзя сказать, чтобы она когда-нибудь смотрела канал И-эс-пи-эн [11] , но его мальчишеской улыбки, ямочек на щеках и репутации одного из самых завидных холостяков Манхэттена оказалось достаточно, чтобы Ли включила свое обаяние на полную мощность, когда он ей представился. В тот вечер они проговорили несколько часов — сначала на вечеринке, а потом в «Таверне Пита». С почти шокирующей откровенностью он заявил, насколько пресыщен Нью-Йорком, как устал от свиданий с моделями и актрисами и готов встретить «настоящую девушку», намекая, разумеется, что Ли является идеальной кандидатурой. Естественно, его внимание ей польстило — а кто не захочет принять ухаживания Рассела Перрина? Он проплел по всем до единого пунктам в ее списке требований, который она составила за последние десять лет. Он был по всем статьям именно тем мужчиной, которого она хотела найти, но никогда на это не надеялась.
11
Кабельный спортивный телевизионный канал.
И вот спустя почти год с начала ее отношений с красивым парнем, оказавшимся к тому же чутким, добрым, заботливым и безумно ее любящим, она чувствует только, что задыхается. Окружению Ли было как дважды два ясно, что она наконец-то встретила Того Самого; что же с ней происходит? И словно для полноты впечатления Рассел посмотрел ей в глаза и проговорил:
Ли,
– Я тоже тебя люблю, — без раздумий ответила Ли, хотя сторонний наблюдатель — даже совершенно незнакомый — мог бы поставить под сомнение искренность ее заявления. Что прикажете делать, когда мужчина, который нравится и которого вы уважаете и хотели бы узнать лучше, после двух месяцев обычных во всем остальном ухаживаний объявляет, что по уши в вас влюблен? Подобно любому не желающему конфронтации человеку, вы говорите в ответ:
– Я тоже тебя люблю.
Ли поняла, что постепенно срослась с этими словами и произносит их с большей убежденностью с тех пор, как они познакомились ближе. Ее огорчало, что год спустя все еще приходится ждать.
Она заставила себя поднять глаза от страницы и придать голосу сладости:
Я знаю, в последнее время была настоящая круговерть, но так происходит каждый год — едва начинается июнь, воцаряется хаос. Обещаю, вечно это не продлится.
Затаив дыхание, Ли ждала, что он взорвется (чего доселе никогда не случалось), заявит, что не потерпит покровительственного тона и ему не нравится, когда она разговаривает, будто мать с ребенком-несмышленышем, который размазал по ковру арахисовое масло.
Однако вместо возмущения или негодования он улыбнулся — искренне, понимающе и до невозможности виновато:
Я не хотел давить на тебя, детка. Знаю, насколько ты любишь свою работу, и хочу, чтобы ты наслаждалась ею, пока можешь. Не спеши и приходи спать, когда освободишься.
– Пока я могу? — Ли вскинула голову. — Неужели ты снова заводишь этот разговор в час ночи?
– Нет, милая, я не завожу снова этот разговор. Ты абсолютно ясно дала понять, что сейчас в твои планы Сан-Франциско не входит... но мне действительно хотелось бы, чтобы ты избавилась от предубеждения. Знаешь, это стало бы невероятной возможностью.
– Для тебя, — отозвалась Ли, дуясь, как ребенок.
Для нас обоих.
Рассел, еще года нет, как мы вместе. Думаю, что рановато начинать разговоры о переезде в другой конец страны.
Степень раздраженности в ее голосе удивила обоих.
Это никогда не рано, если кого-то любишь, Ли сдержанно сказал он.
Эта сдержанность, так понравившаяся ей когда-то, теперь бесила. Его хладнокровие, полное самообладание заставляли Ли гадать, слышал ли он то, что она говорила.
Давай не будем обсуждать это сейчас, хорошо?
– попросила она.
Рассел выбрался из-под одеяла и сел на край кровати поближе к тому углу, где Ли поставила свое кресло для чтения и лампу с направленным светом. Огромное покрывало — на поиски которого она потратила не одну неделю, проверяя все имеющиеся в продаже марки на мягкость и легкость — соскользнуло на пол, едва не сбив с ночного столика деревце-бонсай. Рассел ничего не заметил.
Хочешь, сделаю тебе чаю? — предложил он.
И снова Ли потребовалась вся, до капельки, воля, чтобы не сорваться на крик. Она не хотела ложиться в постель. Она не хотела чаю. Хотела только, чтобы он замолчал.
Ли невольно глубоко вздохнула.
Спасибо, ничего не нужно. Дай мне еще несколько минут, хорошо?
Он посмотрел на нее с понимающей улыбкой и, поднявшись, сжал в медвежьем объятии. Ли почувствовала, как напряглось ее тело, но ничего не могла с этим поделать. Рассел обнял ее крепче, уткнулся лицом в изгиб шеи возле плеча, под подбородком. Пробившаяся щетина царапнула кожу, и Ли поежилась.
Колется? — засмеялся Рассел. — Мой отец всегда говорил, что со временем я начну бриться два раза в день, но я не верил.