Бриллианты требуют жертв

Жукова-Гладкова Мария

Николя аж задохнулся от возмущения.

– Это я вам могу дать десять процентов за…

– Ты можешь подать на меня в суд, – расхохотался Балаев. – И на банкира Глинских можешь подать.

– А вы будете? – вдруг спросил Николя. – Месье Сережа? Мадемуазель Юля?

Не сговариваясь, мы с Балаевым расхохотались.

– Юля, ты будешь на банкира в суд подавать? – спросил Балаев у меня.

– Нет.

– А что будешь делать? – спросил заинтересованно.

– Да вот думаю, в органы идти – естественно, к своим знакомым, или к крестному отцу Ивану Захаровичу.

Признаться, склоняюсь к последнему варианту. Если Иван Захарович одновременно окажет содействие в препровождении Глинских в «Кресты».

– Для него можно и другие интересные места подобрать. Знаешь ведь, что у нас принято держать русских рабов? Ну, положено так по рангу. Мне они, например, не нужны. Но положено. Я готов взять банкира.

– Буду очень рада, – призналась я. – А вы его в яму посадите?

– Можно и в яму, – кивнул Балаев, добравшийся до ящика с подсвечниками, которые, как я видела, заинтересовали его больше, чем все, что он видел до этого. – Приедешь ко мне в гости на банкира помочиться? Ах да, ты же женщина… Тебе будет неудобно в яму мочиться на банкира.

– Ничего, потерплю неудобства ради такого дела.

Балаев опять расхохотался.

– Господа, – обратилась я к Николя, погрузившемуся в угрюмое молчание, и Балаеву, активно исследовавшему богатства графов Беловозовых-Шумских, на которые он явно вознамерился наложить лапу.

– Ну, чего надумала?

– Вам не кажется, что мы делим шкуру неубитого медведя?

– Какого медведя? – спросил Николя. – Прадед никогда не увлекался охотой. Шкур тут нет.

Я пояснила Николя про такое выражение в русском языке. Обращаясь к Балаеву, сказала, что для начала – пока фонарик еще горит – нам нужно обследовать подземелье на предмет другого выхода.

Балаев предложил дождаться прихода банкира – раз приходил каждый вечер, почему бы ему не появиться и сегодня? Если бы он хотел нас всех убить, убил бы сразу же. Если бы хотел уморить Николя и Балаева голодом, не давал бы хлеб и воду. А раз давал, значит, преследовал какую-то цель. Главное: мы нужны ему живые. Вероятнее всего, для получения информации. Поэтому по мере приближения вечера нам следует занять места у лестницы и приготовиться к схватке. Втроем мы банкира уж как-нибудь скрутим.

– На тебя, Юля, я, признаться, гораздо больше надеюсь, чем на Николя, – заявил Балаев. – И голова будет очень кстати… Интересно, банкир такой же впечатлительный, как Николя? А пока не надо терять времени, посмотреть, что брать, что не брать. Вывозить-то придется сразу же. Не оставлять же? Юля, с тобой я поделюсь, не думай. Я прекрасно знаю, что надо делиться. Тогда тебе самому больше достанется.

– А со мной не надо?! – заорал Николя.

– Зачем мне с тобой делиться? Что ты мне сделаешь?

– А она? – спросил Николя.

Балаев хмыкнул:

– У нее есть знакомые… которые могут доставить мне много неприятных минут. Можно, конечно, ее убить. Но женщин я не убиваю. Принципиально. И ее будут искать. По-настоящему. Разные люди. Зачем мне такие неприятности? Правда, Юля?

– Значит,

что мы имеем? – обратился Иван Захарович Сухоруков к собравшимся за столом. Штабу по спасению Юльки, как сказала Татьяна. – В особняке таинственным образом исчез французишка. Теперь Юлька.

– Может, взорвать? – предложил Лопоухий.

– Тогда точно подумают на нас, – усмехнулся представитель чеченской диаспоры. – Как где взрыв – обязательно говорят: чеченский след.

– Взрывать нельзя, – твердо заявила Татьяна. – Так мы можем навредить Юльке.

– Ее никаким взрывом не возьмешь, – высказал свое мнение Лопоухий.

– Но может засыпать. Потом откапывать долго, – заметил Иван Захарович. – А она мне еще пригодится. Надо придумать что-то другое. Да и особнячок неплох сам по себе. И представляет историческую ценность. Подумайте о родном городе! Беречь надо его красоты! Сохранять для потомков!

– Значит, брать банкира за задницу, – сказал Лопоухий. – Устроить ей встречу с включенным паяльником.

Другой оруженосец Ивана Захаровича Кактус тем временем думал, что обязательно должен что-то написать об их жизни. Без долгих рассуждений, недомолвок, искажений. Кратко и емко сказать то, что хочется, от лица непосредственного участника событий. Только надо вначале решить, что же хочется сказать народу. Как он знал, но вот что… Во время подобных военных советов Кактус почему-то всегда мечтал стать писателем.

* * *

На очередной выставке в художественной галерее Аллы Николаевны опять произошла встреча роскошной блондинки с банкиром Глинских.

Глинских не верил, что блондинка оказалась тут случайно, однако был сама любезность. Ему было интересно, что же она все-таки хочет. Или что хочет Алла Николаевна. Или… кто?

На этот раз они тоже ушли из галереи вместе.

* * *

Николя решил действовать. Один. И с какой стати ему с кем-то делиться? А этим двоим он запудрит мозги, как говорят в России.

Глава 18

– Тем не менее… Сережа, – сказала я, – надо бы обследовать все подземелье. Хотя бы бегло. Мы же не были там. – Я показала в дальний конец за сундуки и ящики. Вы можете осматривать содержимое… то есть ощупывать? Проверять, что тут есть, без света?

– Ладно, пошли вместе посмотрим. – Балаев оторвался от ящика, в который была упаковала огромная хрустальная люстра. – Ты права. Эй, Николя, идешь или так и будешь грустить?

Француз поплелся вслед за нами. Балаев напомнил ему примеры из классической литературы (которую, по словам самого Николя, он знал), где говорилось о подземных ходах под всеми приличными особняками.