Британия
Шрифт:
Однако, если тактика использования грубой силы и жестокости для подавления декеанглиев и друидов, к которой решил прибегнуть легат, принесет желаемые результаты, у армии появятся хорошие шансы вернуться в зимние бараки до того, как в Британии наступит сезон коротких холодных дней. Уже и сейчас из-за прохладного сырого воздуха у Катона начинала ныть рука в том месте, куда некоторое время назад угодила вражеская стрела. Он потер бугристый белый шрам, находившийся за костяшками и на ладони, и почувствовал, как знакомое покалывание поднимается от кончиков пальцев до самого локтя.
Макрон заметил, что он поморщился.
– Рука все еще тебя беспокоит, господин префект?
Катон опустил обе руки.
– Просто
Он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не услышит. Часовой у входа в штаб находился ближе остальных, и Катон на всякий случай понизил голос:
– Ты подумал о том, что я тебе сказал?
– Про Квинтата? Да, подумал. Не могу сказать, что я счастлив отдать свою судьбу в руки другого интригана после всего, через что мы прошли вместе с Нарциссом…
– Я тоже. Но не думаю, что у нас есть выбор. Квинтат прав. Звезда Нарцисса закатывается, и, полагаю, совсем скоро он не сможет оказывать нам поддержку. Он даже себя защитить будет не в состоянии.
– Ну, я не стану горевать, когда вероломный ублюдок упадет на собственный меч. Проклятье, да я бы с радостью одолжил ему для этого свой клинок! Или своей рукой вонзил бы его ему в живот, если б у него не хватило духа сделать это самому. – Макрон мрачно улыбнулся, представив, как оказывает услугу императорскому секретарю.
– Меня беспокоит не он, – продолжал Катон. – Я опасаюсь за нас и наших близких.
– Тебе не следует волноваться за Юлию. За ней присмотрит ее отец. Семпроний пользуется достаточным расположением Сената, чтобы Паллас дважды подумал, прежде чем сделать его своим врагом.
– Надеюсь. Но я не думаю, что Паллас из тех, кто побоится настроить против себя членов Сената. По крайней мере, пока к нему прислушивается жена императора и у него есть шанс посадить на трон Нерона. Мне совсем не нравится необходимость стать сторонником Квинтата, но это разумное решение. Во всяком случае, на данный момент. Если по какой-то причине Паллас выйдет из фавора, мы сможем разорвать нашу связь с легатом.
Макрон тяжело вздохнул:
– Мы не должны так жить, Катон. Мы – солдаты, а не шпионы. И не наемные убийцы. И уж, конечно, не слуги гнусного вольноотпущенника с устремлениями, не соответствующими его положению. Меня тошнит от такой жизни, когда я должен постоянно опасаться удара в спину здесь, на краю света, вдалеке от Рима, и все потому, что я разозлил какого-то жалкого лакея.
– Поверь мне, Макрон, я чувствую то же самое. Но наши желания ничего не стоят, а помощи сейчас нам ждать неоткуда. Я не вижу для нас другого выбора. По крайней мере, если мы не хотим остаток жизни оглядываться и опасаться удара в спину. Нам хватает проблем с врагом. Большая часть Британии является римской провинцией лишь на словах. У нас тут полно работы. – Он замолчал и провел рукой по вьющимся волосам. – Пришло время показать императору, что от нас живых больше пользы, чем от мертвых.
– Будь оно все проклято! – На лице Макрона появилось мрачное выражение. – Мы не должны никому ничего доказывать, Катон. Только не мы. Мы множество раз проливали кровь за Рим. И выбивались из сил во время маршей по вражеским землям. Я уже не говорю про дерьмо, с которым нам пришлось иметь дело из-за гнусных интриг Нарцисса. Мы имеем право, чтобы нас оставили в покое и позволили жить, как мы захотим. Мы тысячу раз это заслужили.
– Макрон…
Центурион покачал головой:
– Я не буду этого делать. Не стану менять Нарцисса на Палласа. И не намерен играть роль лакея-интригана вроде Квинтата. Нет! Больше не намерен. Теперь моя преданность отдана только моим товарищам и Риму. Если хочешь продолжать участвовать в играх ублюдков наподобие Квинтата и Палласа, дело твое. Но без меня.
Катон понял, что его друг твердо решил бежать из мира политики и заговоров.
Когда на форт спустилась ночь, присутствие женщин и детей никак не повлияло на привычную рутину – была назначена первая стража и выдан новый пароль.
Громкие крики детей, игравших на улицах и между бараками, делали форт похожим скорее на маленькую деревушку, чем на аванпост империи на враждебных и опасных приграничных землях.
Катон устроил в штабе обед для офицеров гарнизона. Он не собирался делать это, но из-за того, что они не выступили вовремя, им предстояло провести еще одну ночь в форте, а поскольку все было готово, офицеры оказались без дела. Траксис убил последнего молочного поросенка, принадлежавшего префекту, и зажарил его в медовой глазури. Макрон радостно потирал руки, когда блестящий поросенок, лежавший на большой деревянной тарелке, оказался на длинном столе в главном зале штаба. К мясу Траксис подал хлеб, сыр и лучшее из оставшегося вина. Кроме Макрона, Катон пригласил Криспа и центурионов из когорты легионеров, а также декурионов ауксилиариев.
Катон не привык развлекать своих подчиненных, в отличие от других офицеров его положения на подобных аванпостах. У него не было полученного в наследство состояния, чтобы устраивать роскошные пиры, и приходилось довольствоваться тем, что имелось. Втайне он опасался, что за это его офицеры – за исключением Макрона – относятся к нему с молчаливым презрением, каким награждают «новых людей» – так обычно называли тех, кто карабкался по иерархической лестнице Рима.
Несмотря на то что префект получал значительно больше денег, чем те, кто занимал более низкие должности, у Катона имелись обязательства перед своей семьей: дом в столице и жена с ребенком, жизнь которых ему следовало поддерживать на уровне, достойном занимаемого им положения в кавалерии Рима.
Прежде чем покинуть Рим, он позаботился о том, чтобы Юлия получала большую часть его жалованья. Того, что оставалось, вместе со скромными сбережениями, сделанными им на службе, едва хватало на жизнь. Особенно когда, после того как он прибыл в Британию, деньги стали приходить частями, нерегулярно и с опозданиями. Никакие уговоры или просьбы не действовали на имперских служащих, отвечавших за выплаты солдатам, и ситуация не менялась к лучшему.
В результате Катону приходилось довольствоваться тем же ограниченным гардеробом, который у него имелся, когда он служил центурионом, доспехи и оружие были совсем простыми, но функциональными, и в то время как префект из аристократической семьи мог позволить себе небольшой штат слуг и рабов, Катона обслуживал один Траксис. Посмотрев на скромную еду, расставленную на столе, префект поморщился и пожалел, что решил устроить пир для своих подчиненных. Скорее всего, они его жалеют про себя, и сердце Катона наполнилось стыдом, но он старался вести себя непринужденно и спокойно, как пристало хорошему хозяину, принимающему гостей.