Бритва Оккама в СССР
Шрифт:
Конечно, книжный главный герой не был таким недотепой как я. Он не катался на «Орленке», распевая пионерские песни, и не унижался до махания лопатой: у него был револьвер. И, конечно, он не был женат. Кому охота читать про женатого героя? У настоящего приключенца должна быть новая девушка — в каждой книге. Которая или трагически погибнет, или окажется вражеской шпионкой, или — роняя скупую слезу с пониманием отпустит этого самого героя к новым приключениям и новым женщинам. Или — отправится в дурку, как в байке, которую я писал сейчас.
Нужно было торопиться: тесть и теща обещались прибыть в Минск послезавтра и улететь в Мурманск через четыре часа — самолеты шли довольно
Я, конечно, уже примерил на себя роль папаши и потому вполне понимал чувства деда и бабушки: пусть Гера Белозор и был самый обаятельный и привлекательный, но всё-таки оставался для тасиных родителей по сути чужим дядькой, доверить которому родненьких внучат было довольно стремно. Так что я намеревался дописать книжку уже сегодня вечером или ночью, а рано утром сесть на автобус и укатить в Минск: готовить пышный прием для двух принцесс.
— Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало… — Герилович нещадно фальшивил, заходя в калитку и заглядывая через окно в мою писательскую берлогу. — Гляди, в литературной газете тебя с дерьмом смешивают, Белозор! Ты и льешь воду на мельницу Запада, и порнографию пишешь, и позоришь советский строй, и вообще — кровавый маньяк и извращенец и вообще — всячески понижаешь планку советской литературы, поскольку обладаешь очень низким интеллектом вкупе с сомнительными моральными качествами.
— Да, да, пусть смешивают. Это дело хорошее, нужное. Пока они смешивают — в «Технике молодежи» уже десятая глава «Последних времен» вышла, — откликнулся я. — А кто смешивает-то?
Почитали бы они книженции века двадцать первого, из топов какого-нибудь Литнета или АвторТудея… Вот где — порнография, извращение и кровавое маньячество! Одни попаданцы в СССР чего стоили, не говоря уже про всевозможных потерявших и обретших силу бояр…
Был у меня там, в будущем литературный опыт сомнительного характера: под заковыристым псевдонимом строчил фанфики на Сапковского про ведьмака Эскеля. Смертный грех графоманства одолевал меня и в студенческую пору, и потом, когда в Москве интернет-журналистикой занимался. И вот какая штука: интернетные критика меня наоборот в травоядности и елейности обвиняли, мол не может ведьмак быть таким зайчиком! А тут — нате выньте, я эпатирую публику лютой жестью про наемников и военкора! М-да, вообще не думал что когда-то снова книги сяду писать, а вот сел — и поди ж ты! Кровавый маньяк-извращенец с низким интеллектом — вот кто такой Гера Белозор!
— Да кто только не смешивает… Всякие литературные критики. И Григорий Медынский, — откликнулся Герилович. — Медынский даже письмо написал открытое, в Минкульт, подписи собирает, чтобы тебя стереть в порошок и не оставить от порошка мокрого места.
— Медынский? А он живой еще? — в ранней юности по принципу «на безптичьи и жопа соловей» я как-то прочел его книжку с претенциозным названием «Честь» и с тех пор преисполнился к махровому социалистическому реализму в целом и Медынскому в частности лютым презрением. — Надо же… Маучау дауно и сказау гауно! Вот если
— Петр Миронович требует продолжение. И рекомендует упомянуть про эти твои… Ай-Ти компании, поподробнее. С историческими справками. Так, чтобы наших… Э-э-э-э… Потенциальных противников, да. Чтобы их пробрало.
Чтобы пробрало? Хе-хе, когда там Майкрософт MS-DOS сварганили, уж не в 1981 ли году? Я про это в той самой папочке как раз упоминал, кажется… И не с этим ли связана такая интересная просьба?
Герилович наконец прекратил говорить со мной через окно и вошел в дом. На сей раз вместо огурцов он принес с собой редиску.
— Будешь? — полковник ткнул мне в самое лицо пучком розовых корнеплодов, и я увидел, что по ним ползают какие-то мелкие коричневые жучки.
— Нет уж, я к насекомым непривычный, — мой журналистский нос сморщился, а руки в это время доставали из машинки листки с набранным текстом.
— Это ты во Въетнаме не бывал. Там народ с голодухи народ кого только не жрет! — Казимир Стефанович дунул на редиску и ухватил своими белыми зубами одну из них.
Редисочный сок брызнул во все стороны, полковник с видимым наслаждением захрустел.
— Понимаешь, — сказал он. — Бывало, пару недель на одних консервах сидишь, а свеженького так хочется… Аж во сне вот всё это вижу: огурчики, редисочку, морковочку такую… Маленькую, с пальчик толщиной! Знаешь?
— Господи, Казимир Стефанович, вы так рассказываете что у меня слюни текут. Давайте сюда вашу редиску, — я смахнул с овоща жучков, обтер полой рубашки и зашвырнул в рот.
Редиска была чудовищно горькой. Полковник довольно бесцеремонно уселся на мою кровать, сграбастал стопочку листов с набранным текстом и углубился в чтение:
— Ты пиши, пиши. А я пока почитаю. Слушай, а вот этот твой Берилов, который командир отряда, это что — я? А Дубровский — ты? — он зашуршал папиросной бумагой, на которой я печатал сразу три экземпляра главы.
Мне пришлось отрываться от работы и делать неопределенный жест рукой:
— По мотивам. Есть такое хорошее определение — «по мотивам». Как Волков написал продолжение истории про Изумрудный город по мотивам книжки Фрэнка Баума, так и я пишу — по мотивам реальной жизни. Откуда я, например, знаю, какое там у вас происхождение — шляхетское, крестьянское или вовсе из вшивой интеллигенции, как у меня? Или, например, любишь ты блондинок, брюнеток, или рыжих? Любая книга есть фантазия автора, основанная на его впечатлениях и переживаниях. А не на исконно-посконной правде жизни. Потому — говорить, что Дубровский это я, а Берилов это вы, а Ядвига Запашная — это Ярослава Ратушная по меньшей мере некорректно. Яся в отличие от Ядвиги никого не убивала, а я, например, из револьвера стрелять не умею.
— Понятно. То есть Берилов — это всё-таки я! — торжествующе заявил Герилович. — И, если что, мне рыжие больше нравятся. Высокие, спортивные, с чувством юмора, с активной… Э-э-э-э жизненной позицией! Ну там, если в книгу решишь вставить.
Похоже, это было безнадежно. Видимо, придется в книгу и редиску с огурцами добавлять.
— Если тебе интересно, — Герилович отвлекся от листов бумаги и редиски. — Мы взяли восемь человек. Крота — тоже. Закладку делали наперед, под фундаментом… Нет, ты представляешь какая подлость: знают, гады, что когда возведем объект — черта с два им что-то светит, и муха тогда мимо проходной не пролетит! Так во время строительства подсуетились — нашли ключики к спецстроевцам, и к одному шаткому товарищу из охраны… Ну и эти — лешие, нацистские недобитки суету навели, конечно… Фантастика какая-то!