Бронекатера Сталинграда. Волга в огне
Шрифт:
– И вы на этом плавать собрались?
– Собгались, – тихо передразнил за спиной еврея-инженера боцман.
– Закрой поддувало, – осадил его Батаев. – Делайте, как положено, товарищ инженер. Может, вам чайку горячего с сухариками?
Командир «Прибоя» знал, что если у моряков кормежка не всегда сытная, то ремонтники порой просто голодают. Слишком много продовольствия требовалось, чтобы прокормить массу людей, участвовавших в защите Сталинграда, а пути подвоза постоянно бомбила немецкая авиация.
– Не откажусь, – вежливо кивнул картавый. – Ну, тогда
– Обеспечьте чайник, нашего флотского чая покрепче, сахар и хлеба буханку.
– Будет сделано, – козырнул боцман.
Своего молодого командира экипаж уважал за смелость и находчивость. Благодаря его быстрым действиям был спасен полузатопленный катер.
Экипаж «Верного» был занят своими делами. Сварщики заделали две небольшие круглые пробоины в рубке. Тщательно отмыли стены и пол, забрызганные кровью. Сюда заглянул долговязый зампотех Михаил Сочка. Кряхтя, наклонялся, тщательно осматривал состояние брони. Прочертил мелом полосы вдоль едва заметных лопин, идущих от пробоин в разные стороны. Приказал ремонтникам:
– Вот здесь хорошо проварите, а слесарям каждую клепку осмотреть и простучать.
– Товарищ старший лейтенант, почему же снаряд в рубке не рванул? – снова не удержался от вопроса боцман Егор Ковальчук, исполнявший обязанности командира катера – Морозов лежал в санбате.
Морща лоб, зампотех рассматривал уже заваренные пробоины в стенах рубки.
– Может, антифашисты на заводах снаряды портят, оказывают интернациональную помощь, – с трудом выговаривая длинное слово, предположил артиллерист Вася Дергач. – Я слышал, и бомба одна, начиненная песком, упала.
– Не болтай чушь, – фыркнул зампотех. – Какие антифашисты, когда Германия такие огромные земли делить собралась! Фрицы от жадности с ума посходили. Антифашисты появятся, когда мы немцев бить начнем. А сейчас они тоже возле кормушки толпятся.
И стал грамотно объяснять, что взрыватель штука хоть и простая, но иногда капризничает. Особенно когда на взрыватель надет колпачок, обеспечивающий фугасное действие заряда.
– Вот, гляньте, – жестикулировал зампотех Михаил Тихонович Сочка. – Снаряд шел наискось, прошил стену рубки под углом, и колпачок смялся, зажав взрыватель. То есть снаряд летел как простая болванка. Убил рулевого, прошел через вторую стенку, колпачок, видимо, сплющился и сработал, когда снаряд ударился о воду. Она ведь твердая, если в нее со скоростью метров триста в секунду бьют.
– Зато второй снаряд в трюме рванул как надо, – сказал Ковальчук. – До сих пор куски да кровь из кубрика вычищаем.
– Поторопитесь. Через часок я к вам еще людей пришлю. Борт и переборки заварить надо. А вообще, ваши кораблики на редкость прочные.
– Бронекатеры, – поправил Дергач.
– Один сумел дойти до берега с трещиной поперек корпуса, а вы три 75-миллиметровых снаряда словили и даже своим ходом дошли. А у немцев снаряды сильные.
– У нас тоже не слабые.
Ступников вместе с помощником принес в мастерскую тяжелый пулемет ДШК. Во время атаки «юнкерса» отказал правый ствол. Застрял
– Дурью вы, ребята, маетесь. Кто старший?
– Ну я, – отозвался Костя.
– Ну – баранки гну. Докладывать как положено надо.
– Старшина второй статьи Ступников!
– По самолету стрелял?
– Так точно.
– Длинными очередями…
– Наверное, – пожал плечами Костя. – Он быстро промелькнул, но я в него попал. Вот помощник подтвердит.
– А может, не очередями, – глядел на него сквозь круглые очки пожилой оружейник. – А одним махом всю ленту выпустил. Ты же ствол мог сжечь, боек перекалить, да и вообще угробить пулемет. Запасной ствол я тебе нигде не найду.
– Н-нет. Я две пристрелочные очереди дал, а затем уже длинными садил.
– Нельзя больше чем по десять-пятнадцать пуль сразу выпускать, – мастер короткими ударами осторожно обстукивал небольшим молотком казенник. – Ствол сильно греется, и пули рассеиваются.
Затем с усилием потянул затвор, снова подстучал и рывками одну за другой выбросил два оставшихся в ленте патрона. Осмотрел донышки гильз.
– Боек испортили, вояки хреновы! Тебе, Ступников, не командиром башни быть, а картошку на камбузе чистить.
Видя, что ребята не только расстроились, но и всерьез испугались, уже мягче объяснил особенности крупнокалиберного ДШК:
– Эти пулеметы большой дефицит, их поштучно выписывают, и только на бронекатера. Да и то не на все. «Каспиец» и «Быстрый» «максимами» и «дегтяревыми» вооружены. На тральщики и то всякое старье ставят, даже «льюисы» допотопные. Весь этот винтовочный калибр против «юнкерсов» – тьфу! Один треск, и ничего больше. А ваш ДШК по мощности авиапушке не уступает, самолетную броню прошивает в любом месте.
– Не всегда, – возразил Костя.
– Выбирайте правильный угол и расстояние. Вслед, да за километр пулять бесполезно. Максимум четыреста-пятьсот метров, а лучше поближе подпускать. Тогда уж наверняка будет.
– Поближе немец сам нас накроет.
– Это война. Тут уж кто кого.
Мастер вставил новый боек и, закрепив ствол на станке, выпустил короткими очередями штук пять патронов в массивный деревянный щит – пулеуловитель, который был прикопан в песке в углу мастерской. Пули с легкостью просадили несколько рядов толстых двухдюймовых досок и вошли глубоко в песок.
– Сила! Бьет как часы. Любой самолет просадит, – удовлетворенно проговорил мастер. – Забирайте свою пушку и второй раз ко мне не приходите.
Пойменный лес, берега Ахтубы, затонов и ериков напоминали смешанный военно-гражданский лагерь. Стоянка бронекатеров охранялась часовыми. Ночью посты удваивались, но буквально в пятистах метрах располагались землянки и шалаши, в которых жили беженцы из Сталинграда. Сновали мальчишки, собирая грибы и дикие груши. К деревьям были привязаны козы, которых сумели переправить на левый берег, ковырялись, разыскивая подножный корм, куры.