Броневой
Шрифт:
— И денег никому не должны?
Малярийкин нахмурился больше. Трындеть с бандюками про «воздух» [5] (а чемпион КТО не мог не иметь отношений с бандитами), — последнее дело. Примета такая. Народная. Подтверждали её и двое сопровождавших Шапронова индивида. Не глядя особо на Малярийкина и не обращая внимания на вроде дружелюбный поворот беседы, они хамовато шарили взглядами по мастерне. Будто кроме них тут не было никого.
— Никому вроде не должны, — осторожно ответил Малярийкин. — С прошлого месяца, слава богу. Налог в администрацию уплачен полностью. Где баблом, где работой — так, починяли кой-чего.
5
Воздух —
— Халтурите, значит. Расчёт натурой. Это нормально, — Усатый усмехнулся, видя страх в глаза собеседника. — Нормально, что починяли. Молодца! Да ты не бзди, Ван Гог. Мы к тебе, правда, за делом. А вот кажется и дело!
Шапронов поднял указательный палец, требуя тишины.
— Ай! Вижу, не зря я время потратил! Слышу … необычный звук. Провалиться мне на месте, если это не акватиновый движок. Таких в центре пара десятков, а чтобы на окраину залетел, так вовсе невидаль. Да-а, не просто так мне про вас воробьи нашептали … Откуда обновка?
— Вы про акватин? Ч-чёрт. Этот конструкт у нас два месяца уже, — без особой охоты пояснил Малярийкин. — Вовсе не обновка. И это … Он не краденый. И не заёмный. Мы с Калмышем купили его. Что, с движком есть проблемы?
— Ну, купили, так купили. Вообще, что купили, а не лабораторию ВТЭК ломанули, это понятно. А есть ли проблемы, это ты мне скажи, Ван Гог. Акватин скоро будет запрещен, это всем известно. И официально никогда не продавался. Это тоже известно. Что вы купили — верю. Вот только как купить то, что не продается?
Малярийкин с Калмышем растерялись. Что тут возразишь? Половина сделок в Сибири были чернушными и в фискальном учёте местных Администраций никак не отражались. Усатый хмыкнул в усы, потом примирительно поднял руки.
— Я же сказал: не бзди! — Успокоил он. — Мы не полиция и не отморозки. Объясню. Акватиновые генераторы выпущены ВТЭК в продажу неофициально. В центре города, например, в танковых мастерских Скайбокса, их собирают специалисты из корпоративных лабораторий, в основном те, кто проходил обучение непосредственно в институте альтернативной энергетики ВТЭК. Это скука. Людей обучали собирать такие генераторы — они собирают … Тут я узнаю, что на окраинах водяться умельцы, способные сшарашить подобный конструкт самостоятельно. Не проходя обучение, не имея образования. На глазок. Конкретно в вашем районе, зафиксирована продажа как минимум трёх акватиновых комплектов. Для дикой окраины это очень много, поверь. Учёные ВТЭК, наверно, охреневают от таких известий. И от злобы надуваются. В общем, сегодня мы проехали по всем трём указанным адресам. И — о чудо! — звук работающего двигателя я слышу только в вашей, хомяки, убогой мастерне … Из этого вытекает ответ на мой первый вопрос: спецы с золотыми руками на северной окраине действительно пасуться. Увы или к счастью, но только здесь! А вопрос у меня один: продайте мне эту хрень, пацаны. Есть у меня э-э … заказчик!
С этими словами Шапрон повернулся к оставленной им «Рыси» и нетерпеливо махнул рукой. Тонированное стекло переднего ряда медленно опустилось.
Малярийкин крякнул.
Четвёртым «гостем» в бронированном аппарате был вовсе не пулеметчик.
2. заказ
Сутки спустя, с нетерпением ожидая шапроновского «заказчика», Малярийкин проснулся рано. Не то чтобы проснулся — сон сгинул сам. Всё было хорошо, замечательно, ясно, круто. Маячило бабло. Но Маляр чувствовал в этой возне с продажей акватина и новым охренительным суперзаказом некий жуткий, издевательский подвох. Словно бы свербило в мозгу, не понятно что. А может и не в мозгу вовсе. А пониже.
«Не бзди!» — заверил Малярийкина
Четвертым спутником Шапронова, тем самым, который остался в машине, когда Шапрон и два его телохранителя выползли из кабины, оказалась баба. К огромному удивлению Калмыша с Маляром. Точнее — к охренительному шоку.
Даже появление Ники на окраинах города, в «Наш-ангаре» было подобно отрыжке святого Петра за столом на тайной вечере. Появление же ещё одной «леди» — было явлением просто из ряда вон. Конечно, женщин на окраинах Новосиба в принципе хватало. В основном это были шлюхи из различных скотских заведений и «боевые» подстилки гангстеров, которых те таскали с собой на сходки и пользовали всем скопом будто в большой любвеобильной шведской семье. Но вот обычных женщин — как и обычных детей на окраинах не встречалось вовсе. Они либо жили в центре, в домах богатых и знаменитых (как породистые собачки), либо далеко в тайге в посёлках колхозников — где нормальная семья ещё сохранялась.
Шапрон, насколько догадался Малярийкин, был не просто одним из лидеров местных К.Т.О. Но и крупной фигурой в криминалитете. Причём во всём смысловом многообразии этого ёмкого слова внутри богатого контекста уголовной реальности новой Сибири. А контекст был простой. Бандиты рулили бизнесом. Бандиты рулили политикой. Говоря проще — бандиты рулили всем. Всё, чем бандиты не рулили было очерчено границами местных кладбищ и богаделен.
В общем, Малярийкин быстренько навёл справки, и без труда выяснил, что пресловутый «товарищ Шапронов» пользовался нешуточным авторитетом не только в районных бандах, но и в кабинетах ВТЭК. Это говорило о многом.
Сам Шапрон проживал в Скайбоксе — центральном районе разрушенного Новосибирска, расположенном на месте одного из старых пригородов. Новосибирск после Войны-Смерти представлял собой гигантский конгломерат сёл и деревней. По внешнему облику вполне современных — с руинированными небоскрёбами и многочисленными плазменными брэнд-мауэрами на стенах зданий — но именно сёл и деревушек. С ничтожным количеством жителей. С ничтожным количеством предприятий и магазинов. Без власти. Почти без полиции. Доверху переполненных «гангстерским» (слово то какое импортное!) беспределом.
Среди этих поселений, разбросанных поверх разрушенного мегаполиса словно бисер на асфальте (или куриный помёт поверх большого свадебного пирога), Скайбокс выделялся особо. Для останков Новосибирска Скайбокс стал чем-то вроде лондонского «Сити» для Лондона. Центральным районом. Топом. Одновременно — независимым городком. Одновременно — олицетворением высшего богатства и роскоши, в том смысле, в котором его могло понимать только разорённое войной, голодающее население сибирской России, с грубо попранным чувством национальной гордости, недоверием к правительству, деньгам, иностранцам, соседям, родственникам, дружбе, закону и даже к потенциально возможному в народном фольклоре светлому будущему. С острым ощущением случившейся страшной, неисправимой беды. Но при этом — с потрясающе-громаным чувством преклонения перед всяким, имеющим власть или кучу денег. И одновременно, разумеется, — с откровенной ненавистью к нему же. Описать этот уровень роскоши было не реально. Просто потому, что богатство местных новых сибирских баев было возможно, и не таким потрясающим, как богатство миллиардеров начала века. Но рассветало оно на фоне фантасмагорической нищеты, уровень которой зашкаливал за самые смелые глюки антиутопистов. Короче, в Скайбоксе тусовалась элита.