Бронированные жилеты
Шрифт:
– Как он с другими собаками?
– Не знает страха.
– А насчет маленьких?
– Антон возвышался на манер пагоды. Комнатных...
– Растреплет, - благодушно прохрипел чернявый.
– Ваша фамилия?
– спросил Денисов.
– Откуда вы?
Антон достал блокнот.
– Судебский... Иван Васильевич. Живу в Ступине, - он так и не взглянул на Денисова.
– Как полное имя собаки?
– Дарби-Воланд.
– Регистрацию прошли?
– В областном клубе каждый его знает...
– У вас
– Хотел бы я посмотреть на того, кто это сделает!..
По какой-то причине Денисов был ему явно несимпатичен. Разговор не получился.
– До Астрахани?
– Да. Всегда рады. Дарби!
Дог заворчал, гулко хрястнул хвостом о пол.
– Допустим, это собака, о которой говорил Голей, - сказал Антон в коридоре.
– Голея могла заинтересовать породистая собака. Что из того?
В тамбуре два свежеиспеченных лейтенанта разговаривали с электромехаником.
– Опять непорядок?
– осведомился Денисов.
– Обрыв.
– Электрику, казалось, прибавило спеси, с тех пор как они видели его утром.
– А здесь не побриться - напряжения не хватает...
– Он поиграл фибровым чемоданом с инструментами.
Лейтенанты молчали.
– Электрохозяйство образцовое, - заметил Денисов.
Электромеханик цыкнул зубом:
– Последняя перевозка...
В купе Сабодаш вернулся к разговору:
– Если бы Голей перед гибелью разговаривал о белых мышах или о саблезубых тиграх, ты, наверное, отправился бы в Африку.
– Может, в библиотеку.
– Познакомившись с Судебским и его догом, Денисов как будто успокоился.
– Поручиться за успех в нашем деле никто не может. Но за то, что ничего не будет оставлено без внимания, я отвечаю...
Ратц сел у дверей.
– Как бы вы охарактеризовали вчерашнюю обстановку в купе?
– спросил Денисов.
Интересуясь происшедшим, Денисов вверг бухгалтера в центр лабиринта, предоставив ему отыскивать выход.
– Можно ее назвать дружеской? Или преобладала отчужденность?
Ратц покрутил головой.
– Отчужденности не было.
– Голей выглядел компанейским?
– Наверное, - бухгалтер немного успокоился, - вино, шампанское. Голей поцеловал женщине руку.
Своим тоном он дал понять, что не принимает экстравагантных замашек погибшего.
– ...В Нововиленском, когда провожали счетовода на пенсию. Школьников, председатель райпотребсоюза, поцеловал ей руку. Перед войной дело было. Шум, гвалт!
– Казалось, Ратца ничего не интересовало, кроме воспоминаний сорокалетней давности.
– О чем с вами говорил Голей?
– Спросил, бывал ли я в Кировоградской области.
– Вы упоминали Каменец-Подольск?
– Он сказал, что был в Каменец-Подольске...
– Старик не искал выход из лабиринта, Денисову предстояло заниматься этим самому.
– Голей выпил больше, чем другие?
–
– Из-за чего произошла ссора?
– Он хотел отметить отъезд, я отказался!
Налицо была другая интерпретация, не та, которой придерживались его спутники. Помолчав, Ратц спросил:
– Деньги нашлись?
– Денег нет. В том-то и дело, что, кроме вас, их никто не видел...
– Восемь тысяч.
– Не ошиблись?
– Слава богу! Я бухгалтер!..
Денисов вернулся к разговору о купе, где совершилось преступление.
Все было важным и значительным там в поздний час, перед "третьей стражей", как называли его древние, делившие ночь на стражи в предвидении "татинных и убивственных дел".
– Из ваших попутчиков никто раньше не знал друг друга?
– Голей и Вохмянин? Мне неизвестно.
– Где вы сидели за ужином?
Ратц оглянулся, еще ближе подвинулся к двери.
– Женщина и Голей сидели там, у окна, напротив друг друга. Я здесь. На другой полке Вохмянин. Согласно билетам... Потом легли спать. Обычно у меня бессонница, а тут будто провалился! И пробуждение! Этого не объяснить...
– Ратц серьезно посмотрел на Денисова.
– Видели, как падают ящики? Или картонные коробки. Штабеля картонных коробок... Проходит трещина наискосок, и они валятся. Ряд за рядом.
– Давно это с вами? Как вообще себя чувствуете?
– Похудел сильно. Майки, пиджаки - все сваливается!
Был еще вопрос:
– Ваш ножик...
– Тоненький! С красной ручкой!
– Где он?
– Я давал его откупорить бутылки...
– Ратц посмотрел на Денисова, потом на Антона. Маленькое лицо сжалось еще больше.
– Вы нашли его? Ничего не помню...
Крохотной Тоновкой, заставленной платформами с пиломатериалами, закончилась Юго-Восточная дорога. Следующая станция - Умет - принадлежала Приволжской.
В Умете уже ждали, почту принесли в вагон. Радости от нее было мало. Телеграммы были те же, что и в Кирсанове, Москва продублировала их в два адреса на случай непредвиденных обстоятельств: о том, что Вохмянин пробыл в Москве не двое суток, как показал на опросе, а трое; а старший ихтиолог Плавич, чей адрес был в блокноте пострадавшего, никогда не слыхал о человеке по фамилии Голей.
Одну телеграмму Денисов отложил в сторону:
"Осмотром перегона Вельяминово - Привалово правой стороны ходу Москвы семьдесят третьем километре второго пикетного столба обнаружен нож заточкой клинка односторонней ручка красная пластмассовая направлен биологическую экспертизу. Газимагомедова".
Это был ответ на только что состоявшийся разговор с Ратцем.
– Все?
– спросил Денисов у посыльного.
– Все.
– Посыльный вежливо откланялся: - Удачи в раскрытии тяжкого преступления!