Брусиловская казна (сборник)

Бортников Сергей Иванович

– Понял.

– Недавно в Москве наконец переиздали его главный труд «Жизнь и ловля пресноводных рыб»…

– И что?

– Леонид Павлович утверждает, что раньше в здешние воды заходила даже белуга.

– Ерунда!

– Иначе бы вы её поймали?

– Ну, хотя бы слышал о такой. Всё же тонна-полторы – это вам не килограммовый налим.

– Я тоже об этом думал… В Великую войну мы одно время долго стояли на реке Икве.

– Знаю. Под Луцком она впадает в Стырь, который течет параллельно Стоходу всего в нескольких километрах

от того места, где мы сейчас находимся.

– Так вот. Тамошние рыбаки называли белугой жереха. Как по мне, Сабанеев просто перепутал… Cлышал звон да не знает, где он.

– Вполне возможно, – согласился Ковальчук, переваливаясь через деревянный мосток, который он наметил в качестве конечного пункта своего утреннего развлечения.

31

– Да, Иван Иваныч, угодил – так угодил! – причмокивал Казанцев, луща хвост самого крупного представителя отряда членистоногих из числа пойманных Ковальчуком.

– Знатный спец. Настоящий мастер! – поддакивал Новгородцев, вытирая руки полотенцем, прикрывавшим на всякий случай богатую рясу. – Такой вкуснятины я давно не едал.

– Спасибо на добром слове, – довольно мурлыкал капитан.

– Стало быть, – за раколовов! Вы к нам не присоединитесь?

– Никак нет. Не употребляю. Мы уже говорили на эту тему.

– Похвально. Похвально. Ну, давайте, Павел Алексеевич. С Богом!

– С Богом, батюшка… Жаль, ехать надо… Не то б мы её всю… под корень!

– Куда торопитесь? Погостите ещё недельку-другую.

– Некогда.

– Работа?

– Ага.

– Всё детишками опекаетесь?

– Так точно.

– Богоугодное дело… Ну, значит, за молодёжь, за нашу, как говорится, смену!

– Не гоните так, Антон Иванович. Дайте отдышаться.

– Берите-берите… Когда ещё мою клюквенную пить будете?

– Не знаю. Вот Иван Иванович говорит, что всё, аллес – больше в Кашовку ни ногой!

– Это правда? – недоверчиво покосился священник.

– Опять вы, Павел Алексеевич, перекрутили мои слова, – обиженным тоном прокомментировал известие Ковальчук. – Это ему здесь нечего больше делать. Медпункт обустроен, фельдшер сам справится. Ежели чего – есть районная больница, областная… А у меня работы непочатый край!

– Значит, доктор едет, а вы остаётесь. Я правильно понял?

– Да.

– Ну, нет уж… Вместе приехали, вместе и уезжать будем! – возмущённо пробасил Казанцев.

– Лады, – согласился капитан. – Завтра и отбудем!

32

Докладывать «товарищу» Яблокову о результатах поездки решили не в управленском кабинете, а на лоне природы. Тем более что на календаре было 1 Мая – День международной солидарности трудящихся, повсеместно отмечаемый советскими гражданами на свежем воздухе под сто грамм и нехитрую закусочку.

Гуляли в лесу, под Луцком.

Руководство даже выделило для этой цели транспорт – новенький автобус ЗИС-16, только что полученный из Москвы. В нём было 27 сидячих

и 12 стоячих мест, как раз по числу желающих принять участие в маёвке. А вот шофёра дядю Колю такое решение обидело до глубины души. Все пьют, а ему, как говорят на Украине, зась!

После первых трёх тостов отдыхающие разделились на «кружки по интересам». Одни гоняли мяч, другие засели за шахматную доску, а искатели сокровищ уединились в гуще леса.

– Всё. Пора сворачивать нашу деятельность, – уныло пролепетал Казанцев.

– Как ты себе это представляешь? – резонно возмутился Яблоков. – Заварил кашу – расхлёбывай! Начальство ни за что не поверит, что мы не нашли казну, и устроит допрос с пристрастием, после которого нас объявят врагами народа и отправят на Соловки.

– В лучшем случае, – добавил жару дискуссии Ковальчук, принимая навязанную ему игру.

– Что вы предлагаете? – засопел Павел Алексеевич.

– Есть у меня на примете один потомственный ведьмак. Ясновидец и лозоходец, – вытер пот с чела Сергей Эдуардович. – Сейчас он, кстати, содержится под стражей. Предоставим ему возможность искупить вину?

– Пускай попробует. Ведь это наш последний шанс…

33

Старик переминался с ноги на ногу и долго не понимал, что хотят от него трое высокопоставленных чекистов. А когда наконец понял, то неслыханно обрадовался: теперь его не только не расстреляют, а может быть, даже отпустят на волю. Если, конечно, удастся найти для Советской власти, которую он и его многочисленная родня, кстати говоря, действительно люто ненавидели, какой-то клад, проще говоря – золото.

В долгий ящик дело откладывать не стали и уже на следующее утро отбыли в Кашовку.

По дороге Свириду Степановичу Онышко (так звали арестанта) завязали глаза. Сняли повязку только в заброшенном саду Ковальчуков, где лозоходец первым делом выбрал на старой вишне сук, напоминающий по форме латинскую букву «V». Вырубил развилку с отростками по пятьдесят сантиметров и отправился к дороге, указанной Иваном Ивановичем.

Павел Алексеевич шёл чуть позади них с двумя длинными металлическими штырями, предусмотрительно заготовленными для того, чтобы вогнать их в почву в указанном стариком месте и, если они уткнутся во что-то твёрдое, начать копать.

Лопата же пребывала в крепких руках Ковальчука.

У развилки дорог Степаныч долго не задержался и на всех парах погнался прямо, как несколько недель назад Казанцев. Остановился точно там, где раньше задержались его теперешние спутники. Может, он читал их мысли?

На месте Онышко недолго поколдовал со своей вилкой и решительно указал на поросшую мхом впадину у подножия высоченной и широченной берёзы:

– Здесь!

Подоспевший Павел Алексеевич вонзил хорошо заточенный штырь в землю, да так, что тот вошёл в грунт чуть ли не на половину своей длины и явно наткнулся на какое-то невидимое препятствие.