Брусиловская казна (сборник)
Шрифт:
– Ну, что ты скажешь по этому поводу? – спросил Владимир, когда мы снова оказались в машине.
– Ты о чем? – удивился я.
– Стоит походить здесь с металлоискателем или нет?
– Если можешь пойти на такое кощунство – пожалуйста. До нас тут копали явно непрофессионалы. Скорее всего – простые сельские мальчишки…
– К тому же последний раз достаточно давно, – поддержал меня археолог Панышко. – Но я бы не советовал тревожить память мёртвых.
На нашего предводителя, приверженного к мистике, такое предостережение должно подействовать!
– Здесь
Кливанский удивлённо уставился на него.
– Как?
– Всем известно, как ревностно относятся поляки к своему культурному наследию. Ты можешь возить их сюда на экскурсии. Спонсоры из-за Буга найдутся всегда…
Я вижу, что предложение журналиста пришлось Клёве по нраву. Он хитро улыбнулся и начал прокручивать в своей щедрой на выдумки башке какие-то новые варианты…
20
Следующую остановку совершили в центре Мельницы возле церкви, стоявшей на берегу узенькой речушки, в прозрачных водах которой чёрными тенями шмыгали крупные караси.
– Может, затянем? – предложил я. (Кловня, конечно же, лежит в багажнике.)
– Первым делом – самолеты, – назидательно изрек Вован, воспользовавшись словами из песни военных лет.
– Понял! Слушаю и повинуюсь…
Сергей, не медля, побежал к видневшимся на горизонте валам древнерусского городища, Николай принялся фотографировать окрестности, а мы с Клёвой, обогнув величественное культовое сооружение, оказались на простом крестьянском подворье с перекошенной избой посередине.
– Здесь живёт Жуковский [56] . Краевед-любитель. Он точно знает, где стоял замок, – на ходу пояснил Кливанский.
Двери домов в здешних сёлах на ключ не запирают.
– Добрый день! – крикнул я с порога.
На звук вылетела резвая бабулька с веником в руке.
– Вы к кому?
– К Виталию Михайловичу.
– Ой-ёй-ёй, – вдруг запричитала она. – Беда у нас… Дед после инсульта плохо слышит. И часто не понимает, чего от него хотят.
Нет, чтобы приехать на полгода раньше!
56
К сожалению, В.М. Жуковского уже нет среди живых. Мои искренние соболезнования всей его семье.
– И всё же, можно его увидеть? – настоял Кливанский.
– Конечно-конечно… Проходите в комнату.
Высокий мужчина с длинными седыми усами смотрел на нас без тени настороженности. Его лицо светилось неземной благодатью, добром и теплотой.
– Цэ до тэбэ! – бросила хозяйка.
«Присядьте!» – жестом пригласил ветеран.
– Я был у вас в прошлом году, – издалека зашел Владимир. – Вы мне показывали могилу неизвестного солдата четвёртого полка легионов польских в урочище «Березина»…
– А! – вспомнил Жуковский и, выдвинув
Положил их прямо передо мною.
Матерь божья, да это же полный список бойцов УПА из деревни Мельница! За такое при коммунистах можно было схлопотать лет пятнадцать… А при Сталине – и вовсе пулю в лоб. Что-то перемкнуло старика!
Принимаюсь лихорадочно переписывать бесценные сведения в блокнот. Загурские, Демидицкие, Жуковские, Шевчуки, Ткачуки, Стрижевские… Всего 69 фамилий. А коммунистическая пропаганда утверждала, что движение сопротивления на Западе Украины не было массовым!
Мобилизационно-организационный отдел, идеолого-организационный, хозяйственный, боевая группа самообороны. Здесь же связные, медсёстры… Рядовые, подстаршины, старшины. Четкая военизированная структура, иерархия!
Мой авторитетный товарищ совершенно не понимает, какая сенсация попала нам в руки. Зачем ему реестр повстанцев? Вот если бы карта с указанием места, где хранятся драгоценности.
– Может, вы подарите этот список писателю?! Я заплачу! – предложил Владимир и сразу же обрёл союзника в лице шустрой бабульки.
– Отдай им бумаги, Виталичку, – ласково промурлыкала старушка. – На кой ляд он нам сдался?
– Берите, – улыбнувшись, прошептал краевед.
На радостях Григорьевич «отстегнул» им несколько червонцев и, довольный собой, приступил к дальнейшему «допросу»:
– Вы про казну ничего не слышали?
Хозяйка усекла, что дело пахнет деньгами, и, сориентировавшись в обстановке, взяла на себя роль переводчика:
– Про казну спрашивають! – закричала она прямо в ухо супругу.
– Какую? – тихо выдавил тот.
– То ли брусиловскую, то ли польскую…
– Польскую! – следом за Клёвой повторила старуха. Фамилию Брусилова она, по-видимому, слышала впервые.
– Не знаю.
– А замок… Замок где был?
– Про замок спрашивають…
– Боны?
– А то кого же!
– Да как вам сказать? В поле. Между Мельницей и Крывлином. С левой стороны. Между прудами…
– Понял? – Кливанский победно взглянул на меня.
Задерживаться дольше мы не стали.
Позвали Комаровского и попросили сфотографировать на память стариков.
Как раз поспел и Панышко!
– Это фантастика! Здесь столько работы… Копать и копать… Но где взять средства? – несвязно бормотал он.
21
Возле телеграфного столба, на котором свили гнездо аисты, поворачиваем налево.
– До Крывлина – километров пять. Через поле, – вполголоса сообщает Кливанский. Неизвестно только кому. Любой из нас знает этот регион не хуже его!
«Мерс» лихо бежит по извилистой дороге, щедро усыпанной крупным гравием. Некоторые камушки из-под наших колес отлетают далеко в сторону… Хорошо, что нет встречных машин, иначе б мы непременно разбили кому-то стекло.