Брусиловский прорыв
Шрифт:
Если немного добавить к характеристике полководчества ген. А. Е. Эверта, то надо сказать о следующем курьезе. При подготовке оперативного планирования на кампанию 1917 года ген. А. Е. Эверт резко выступил против плана, предлагавшегося штабом Ставки и поддержанного ген. А. А. Брусиловым. Согласно последнему плану, главный удар должен был наноситься армиями Юго-Западного фронта на Балканы. То есть здесь русские, по сути, возвратились к собственному планированию конца 1915 – начала 1916 г. Так вот, ген. А. Е. Эверт настаивал на том, чтобы главный удар был опять-таки передан… ЗАПАДНОМУ ФРОНТУ, причем он должен был наноситься группировкой аж в сорок шесть дивизий в направлении на ВИЛЬНО! Иначе говоря, план кампании 1917 года должен был в точности повторить план кампании 1916 года, успешно проваленный главнокомандующим
Трудно сказать, чего здесь больше – глупости или каких-то невидимых для позднего исследователя скрытых подводных интриг. Однако ген. А. Е. Эверт упорно продолжал видеть причины провала наступательной операции армий своего фронта не в самом себе, а в каких-то внешних причинах. Например, как показано выше, после отражения немцами наступления на барановичском направлении армии Западного фронта в 1916 году более уже не отваживались на новую наступательную операцию, ограничившись позиционными стычками по всему фронту. Причина этого – в нежелании главкозапа, по его собственному выражению, «работать на славу Брусилова» и вновь идти на риск очередного поражения. Но в феврале 1917 года, требуя от Ставки пополнений, генерал Эверт не постеснялся отметить, что причина пассивности Западного фронта в кампании 1916 года после Барановичей – именно в том, что ему не давали пополнений [169] . Куда же их было еще больше, если под Барановичами «в затылок» друг другу стояли по три корпуса. У Брусилова не было и двух.
169
РГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 511, лл. 158–159 об.
Наверное, ген. М. В. Алексеев должен был посылать резервы на Западный фронт, который сначала перенес уже подготовленную операцию с одного направления на другое, потом потерпел поражение при существенном превосходстве в силах над противником только вследствие неумения высших штабов, затем бездействовал и, наконец, вовсе отказался даже от планирования наступательных попыток. Наверное, резервы должны были идти на этот фронт, а не на тот, который одержал ряд блестящих побед, вывел из строя до полутора миллионов врагов и в течение четырех с лишним месяцев выполнял союзнические обязательства, своими атаками сковывая резервы противника? Но ведь не постеснялся же ген. А. Е. Эверт говорить об отсутствии резервов севернее Полесья (фактически – только с июля, когда главный удар был перенесен на Юго-Западный фронт) как о главной причине своего собственного бездействия.
Оставалось сделать выводы на будущее. Оценивая итоги июньского наступления и боев под Ковелем, главкозап ген. А. Е. Эверт в приказе по войскам фронта от 10 августа с неудовольствием отмечал, что «…бои на барановичском направлении и на Стоходе обнаружили повторение прежних ошибок в управлении войсками, на которые мною неоднократно обращалось внимание старших начальников:
1. Запоздалое использование резервов…
2. Лобовые атаки преобладают даже и тогда, когда противник выбит с участка своей позиции и фланги соседних его частей открыты…
3. Атака укрепленной позиции, без основательной планомерной артиллерийской подготовки, без возможности непосредственной артиллерийской поддержки атакующей пехоты при продвижении последней вперед, не ведет к успеху…».
Помимо того, главными лицами, ответственными за проведение операции, главкозапом ген. А. Е. Эвертом и командармом-4 ген. А. Ф. Рагозой выделялись такие причины неудачи, как:
1) недостаток настойчивости начальников в достижении поставленной цели;
2) плохая ориентировка на местности, ставшая следствием неналаженности системы связи;
3) невозможность развития обозначившегося успеха вследствие отдаленности расположения резервов;
4) сильные укрепления и могущественная артиллерия противника;
5) неподготовленность русской тяжелой артиллерии к выполнению своих функций ввиду слишком позднего прибытия к месту готовящегося прорыва;
6) общая нехватка снарядов [170] .
Неудивительно, что ген. А. Е. Эверт отказывался от идеи наступления на первоапрельском совещании в Ставке. Другое дело, что ни сам главнокомандующий
170
См.: Фогель В. Барановичи. 1916 г. С. VII.
Что говорить, если генерал Эверт проявлял даже ту бесхозяйственность, что характеризует его далеко не с лучшей стороны. Так, штабы корпусов на Западном фронте всегда были далеки от своих войск. Солдаты часто болели цингой, ибо подолгу не получали горячей пищи. У того же командарма-9 ген. П. А. Лечицкого в таких случаях отстранялись командиры полков и дивизий, но на Западном фронте многое было пущено на самотек [171] .
Главкозап негодовал по поводу того, что резервы посылаются «лишь по получении просьб о поддержке», в то время, когда изнуренные боем части начинают откатываться на прежние позиции. Упоминалось даже о таком парадоксе: «Медленность подхода резервов и движение их отчасти по открытому месту обусловливались главным образом недостатком в ходах сообщения». Сдается, что для командармов Западного фронта, как и для самого главкозапа, война началась только вчера. С другой стороны, как можно упрекать командиров армий и начальников корпусов, если именно по вине главнокомандующего фронтом наступление переносилось на направление, на котором не велось никаких предварительных подготовительных работ. Если на Юго-Западном фронте плацдармы для наступления пехоты сооружались как минимум полтора месяца, то о чем можно говорить применительно к Барановичам?
171
Лукомский А. С. Воспоминания, Берлин. – 1922. С. 107–108.
Как бы с некоторым удивлением генерал Эверт констатировал, что «в некоторых частях замечалась значительная утечка нижних чинов из боя в тыл и присоединение их к своим полкам по окончании боев». Иначе говоря, речь здесь идет о своеобразном так называемом «скрытом дезертирстве». Суть его заключается в том, что масса людей преднамеренно не принимала участия в боях, стараясь под любым мало-мальски благовидным предлогом (или даже без такового, самочинно) уйти в тыл на время боя. По окончании сражения эти люди, разумеется, присоединялись к своим подразделениям.
Но ведь рыба гниет с головы! Как будто бы страницей ранее этот приказ главкозапа не отмечал, что даже полковые командиры, не говоря уже о бригадных и дивизионных, послав свою часть в сражение, оставались в тылу, в укрепленных блиндажах [172] . Хочется думать, что таких полковников было совсем немного. Однако вряд ли из-за одного-двух случаев такой факт стал бы упоминаться в Приказе Главнокомандующего фронтом.
172
ГАРФ, ф. 826, оп. 1, д. 326, лл. 11–12; д. 368, л. 16.
Итоги боев севернее Полесья в 1916 году
Войска Северного и Западного фронтов в кампании 1916 года фактически провалили ее. Передача главного удара на Западный фронт стала ошибкой штаба Ставки Верховного Главнокомандования. При этом данная ошибка, имевшая далеко идущие последствия, а именно крушение монархии, носила двойственный характер. С одной стороны, несомненно субъективное мнение Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего и его ближайших помощников. При планировании кампании стратеги Ставки исходили, прежде всего, из количественного фактора. Раз севернее Полесья стояла основная масса войск, переброшенных туда еще в 1915 году, то, значит, и наступать следует здесь же. В качестве убедительных мотивов также можно считать как настойчивость союзников, так и нежелание генерала Алексеева еще больше напрягать истощающиеся возможности отечественного транспорта (прежде всего, железнодорожного).