Брысь, или Один за всех и все за одного
Шрифт:
«Пленник» долго пыхтел и окапывался в куче песка, насыпанной в углу позади гряды роз, надеясь, что лакей проявит тактичность и отвернется, но тот равнодушно переминался с ноги на ногу, не спуская глаз с вверенного ему животного. Потом, не повышая голоса, позвал: «Лорд! Ко мне!»
Из дверей, до низу выложенных разноцветными витражами, вышел пожилой дог, серый в разводах. Он был не намного крупнее Мартина, но превосходил того вальяжностью и породистой статью. На пушистого кота, замершего при его появлении, взглянул спокойно и без злобы. А когда заметил в желто-зеленых глазах благоговейный восторг,
Рыжий устыдился, что не смог скрыть восхищения тем, кого следовало считать врагом, – уж очень любил все большое! Прижав уши, (чтобы не торчали и не привлекали лишнего внимания), он поглубже зарылся в песок и принялся украдкой рассматривать нового конвоира. Наконец тот первым нарушил молчание:
– Долго мне тебя охранять?
Рыжий не знал, как сформулировать ответ на французском, говорить на котором еще не приходилось, а потому не отозвался.
– Ты глухой что ли? – удивился дог невежливому поведению подопечного.
«Пленник» махнул лохматым хвостом и сощурился.
– Значит, немой! – сделал неутешительный вывод Лорд. – Жаль, скучное дежурство получится!
Он вздохнул и, поудобнее устроив прямоугольную морду на длинных лапах, прикрыл веки, а Рыжий предался размышлениям над загадочными словами кардинала по поводу приятелей и мышиной охоты. По всему выходило, что из него не собираются делать чучело, а будут использовать в качестве приманки для остальных. Они, конечно, попытаются выручить боевого товарища, ведь он же когда-то спас Брыся!
Сравнив нынешнюю ситуацию с той, что пришлось пережить в день покушения на императора Александра Второго, вспомнив, как тащил бездыханного друга по темному вентиляционному лабиринту, бывший эрмик решил, что все не так уж плохо. Во всяком случае, пока он сыт и невредим, да и садик уютный и напоен ароматом роз, заглушающим запах того, что он тщательно закопал в песок.
Савельич наблюдал за приятелем и удивлялся, как повзрослел тот всего за пять месяцев их знакомства. Годы, проведенные Брысем в путешествиях, несомненно, сказались на его биологическом возрасте. От бесшабашного молодого нахала, который заявился однажды майским утром выживать философа из Летнего сада, не осталось и следа!
Ухоженность серо-белой шерстки являлась лучшим свидетельством того, как много времени проводил его друг в раздумьях. Вот и сейчас сосредоточенные движения розового язычка вселяли надежду, что Брысь придумает, как вытащить добродушного пушистика из кардинальского плена. А в том, что похитили Рыжего по приказу Ришелье не было ни малейших сомнений. Единственное, что утешало в данной непростой ситуации, так это уверенность, что жизни лохматого эрмика ничто не угрожает.
Едва Брысь упомянул о кошачьем семействе в особняке его высокопреосвященства, Савельич тут же вспомнил любопытные факты из биографии знаменитого кардинала. В частности, что Ришелье не только любил представителей мяукающего племени, за что еще при жизни получил прозвище «кошачьего кардинала», но был первым, кто завещал часть своего состояния домашним питомцам.
Правда,
– Мы не будем вызволять Рыжего! – вдруг озвучил Брысь итог долгих размышлений…
Глава тридцать третья, в которой Савельич проводит урок истории
– Как это? – опешил Савельич, ожидавший какого угодно вердикта (вплоть до вооруженного нападения на особняк!), кроме того, что услышал.
Реакция приятеля ничуть не смутила искателя приключений.
– Во-первых, нам нужны глаза и уши в стане врага! – торжественно начал пояснять он свое решение. – Во-вторых, Рыжему не причинят вреда, раз кардинал любит кошачьих больше, чем мы сами друг друга любим! (Савельич вспомнил воинственных соседей, с которыми делил территорию Летнего сада, и вздохнул, соглашаясь.) В-третьих, пушистик милый и выглядит абсолютно безобидным, а значит, у его высокопреосвященства не будет повода скрывать от него какие-либо тайны! В-четвертых, остается только сообщить об этом Рыжему! – закончил Брысь уже не так уверенно. – И это самый сложный пункт во всем деле. Так что, если я не вернусь…
– Ах! – вырвалось у обычно сдержанного философа.
– Впрочем, я обязательно вернусь! – тут же успокоил приятеля «секретный агент» и перемахнул через увитую густой зеленью каменную стену.
Савельич не смог усидеть без дела и отправился навестить Мартина, чтобы сообщить последние новости (Брысь подробно описал дорогу к монастырю, где нашла укрытие госпожа Буанасье и где пес охранял ее от возможного преследования).
Осторожно продвигаясь по извилистым улочкам в сторону холма Святой Женевьевы, философ выуживал из запасников своей уникальной памяти сведения об удивительной девушке – это помогало отвлечься от переживаний за друзей.
Родилась небесная покровительница французской столицы в середине первого тысячелетия, если считать по утвержденному людьми летосчислению. Во время нашествия гуннов под предводительством Аттилы молодая монахиня не убежала, как другие жители Парижа, а осталась и несколько суток подряд молилась о спасении города.
– Вы спросите, кто такие гунны? – обратился Савельич к отсутствующим приятелям, и судя по тому, как резво отскочила и перешла на другую сторону встречная парижанка, сделал это вслух. Хотя скорее всего дамочку напугал его черный цвет. И почему только люди так его боятся?! Обидно, честное слово!
– Так вот, – продолжил философ мысленный урок истории, – это кочевой народ, пришедший в Европу из Азии в конце четвертого века. Аттила – их царь, при котором империя гуннов достигла расцвета. Видя самоотверженное поведение девушки, многие горожане устыдились и вернулись, а Женевьева сплотила их и помогла организовать оборону. Узнав, что жители приготовились к защите, Аттила прошел мимо Парижа и даже не пытался его захватить. Так что в человеческом мире Женевьева считается святой, спасающей от вражеских нашествий.