Будь моей судьбой
Шрифт:
Боль от предательства Раума словно выключили вместе с любыми другими чувствами. Не было ни радости, ни тоски, ни гнева. Даже тело казалось посторонним предметом, который Дженни отчего-то вынуждена таскать, словно неудобный костюм.
И волчица замолчала.
«И хорошо, что молчит, — отстраненно подумала Дженни. — У меня нет сил утешать ее сейчас. Завтра… все завтра».
С этой мыслью она уснула.
Но и утром ничего не изменилось. В окна заглядывал унылый серый день, заставляя задуматься стоит ли этот мир того, чтобы просыпаться. Затянутое
— Кто-то умер? — поинтересовалась соседка, разглядев при свете дня ее лицо.
Дженни пожала плечами.
— Ты надолго?
— Насовсем.
— Поссорилась с ди Форкалоненом?
Дженни еще раз пожала плечами. Она по-прежнему ощущала себя немножко неживой, и в этом было спасение. Напоминание о Рауме не вызвало никаких чувств.
Дриада была не слишком любопытна и настырно лезть в душу не стала. Но слухи в кампусе разносятся быстрее ветра. К началу второй пары все сплетницы были в курсе, что Раум ди Форкалонен дал отставку рыжей выскочке. В Дженни снова тыкали пальцами.
Некоторые девчонки даже подходили, чтобы выразить приторное сочувствие, за которым легко угадывалось злорадство. Дженни встречала насмешки все с тем же великолепным равнодушием. Настоящим — не наигранным. Не дождавшись ни слез, ни истерик, ни вспышек ярости, завистницы отходили разочарованными.
А вот Вэл сразу поняла, что с ней что-то не так.
— Рассказывай! — потребовала она, встряхнув Дженни за плечи с силой, которую трудно было заподозрить в хрупкой сильфе. — Что он сделал?!
Волчица только повторила упражнение с пожиманием плечами. Сотрясать воздух, рассказывая подробности сложных отношений с Раумом? А смысл?
Смысла не было ни в чем. В том, чтобы есть, ходить на лекции, с кем-то общаться. Окружающие, да и она сама, казались Дженни нелепыми заводными куклами, актерами, играющими в плохом фильме. Единственная причина, по которой она продолжала участвовать в этом фарсе, заключалась в том, что следовать давно заведенному порядку было легче.
Разумом девушка понимала насколько неестественно ее состояние. Да, не больно, но в том, чтобы следить за собственной жизнью из зрительного зала мало радости.
Но пока равнодушие спасало, и Дженни завернулась в него, как в кокон. События и люди проносились мимо, не затрагивая душу. Яркая, цветная жизнь протекала рядом, огибая девушку, как бурный поток в горной реке огибает камень. Скучные и серые дни, лишенные слез, радости, грусти. Любых тревог и переживаний. Похожие на верстовые столбы за окном поезда.
Встать утром. Привести себя в приличный вид. Дойти до учебного корпуса. Высидеть положенные пары, прилежно записывая слова лектора. Вернуться в общежитие. Сделать домашние задания. Лечь спать.
Вэл, видя ее в таком состоянии, расстраивалась до
— Не надо, — попросила волчица подругу, после очередной неудачной попытки. — Это пройдет. Само.
— Когда?
— Когда-нибудь.
Это прошло ровно на седьмой день после расставания, когда вернувшись с лекций Дженни обнаружила, что вся ее половина комнаты завалена многочисленными пакетами — Раум упаковал и переслал все свои подарки.
— С-с-скотина, — прошипела она, сжимая кулаки. Отстраненное безразличие раскололось на тысячи осколков, как стекло от удачно брошенного камня. Взрыкнула волчица. Дженни схватила ножницы и с яростью набросилась на ни в чем не повинные вещи. Первым под удар попало платье из искристого шелка. То самое, которое Раум подарил ей сразу после выхода из тюрьмы. Тупые ножницы для бумаги неохотно кромсали тонкую льнущую к коже ткань. Девушка зарычала и дернула, пытаясь помочь себе руками, но шелк не поддался, оправдывая свою славу не только красивого, но и прочного материала.
— Дженни! — возмущенно вскрикнула Вэл за спиной. — Ты что делаешь?!
— Ненавижу, — пропыхтела она. — Пусть подавится своими подарками!
— Хватит, прекрати! — подруга выдернула из ее рук орудие мести. — Вещи ни в чем не виноваты, зачем ты их портишь?
— Это мои вещи! Я имею право делать с ними что угодно!
— Ну ладно, — Вэл неожиданно улыбнулась и протянула ей назад ножницы. — Если тебе станет от этого легче, режь. И с возвращением, Джен!
Девушка взяла ножницы, но запал уже прошел. Даже если Дженни сейчас разрежет каждую из этих брендовых шмоток на тысячи кусочков, Раум вряд ли узнает об этом. А ей хотелось не просто уничтожить навязанные проклятым демоном тряпки, но и сделать это максимально скандальным образом. Швырнуть ему в лицо его подачку.
— Знаешь, — Дженни злорадно улыбнулась. — А пожалуй, ты права. Портить их не так уж весело. Давай лучше вот что сделаем…
— А ты права — это действительно весело, — хихикнула Вэл и с шумом втянула молочный коктейль через трубочку.
С балкона общежития открывался отличный, просто шикарный вид на лихорадочно роющихся в помойке девиц. Они сосредоточенно пыхтели, распихивая друг друга локтями, а порой с визгом вцеплялись друг другу в волосы, сражаясь за право обладания той или иной дорогущей тряпкой от-кутюр.
— Камеру бы сюда, — ухмыльнулась Дженни.
В груди тлел огонек злорадного удовлетворения. Взгляд выхватывал среди сражающихся у помойки фурий то одно, то другое знакомое лицо. Те самые девчонки, что усиленно набивались в подруги, когда узнали о романе Дженни с Раумом, а потом говорили гадости за спиной.
— Я не понимаю: ты специально именно их позвала? — спросила Вэл, от которой тоже не ускользнул этот факт.
— Не-а. Я повесила объявление у главного корпуса для всех. Но за обновками пришли только самые небрезгливые.