Будь со мной всегда

Роуз Эмили

Зрачки его расширились. Он быстро кивнул.

— Но я… я не знаю, что сказать твоей семье о нас.

— А зачем им что-то говорить?

Ей едва удалось сдержаться, чтобы не вздрогнуть.

— Из-за этого. — Она показала на крошечный любовный укус на шее. То, что Макс был настолько охвачен страстью, что забылся, приводило ее в восторг. — Белла и Сиси вчера вечером допытывались у меня, с кем я встречаюсь.

— И что ты им сказала? — Его настороженный тон включил тревожные звоночки у нее в подсознании.

— Мне удалось уйти от ответа,

потому что не хотелось лгать. Что мы им скажем?

Он вылез из бассейна и взял полотенце.

— Это не их дело.

— Но… — Ей хотелось, чтобы они знали. Чтобы всезнали.

Макс отвел глаза, затем снова посмотрел на нее.

— Дана, говорить что-то сейчас преждевременно. Давай подождем и посмотрим, как все пойдет. Незачем пробуждать в них надежду, если у нас ничего не получится.

Если у них ничего не получится.

Она по уши влюблена в него, а он просто пробует.

Отрезвляющее напоминание, что у них впереди еще долгий путь.

— Которая из них ты настоящая?

Вопрос Макса нарушил сосредоточенность Даны. Она вскинула на него глаза.

— Извини, что ты сказал?

— Которая из них ты настоящая? — повторил он. — Консервативный ассистент или это? — Он кивнул на ее джинсовую юбку и безрукавку с кружевами. Его взгляд задержался на «вьетнамках» и ногтях, покрытых персиковых лаком.

Дана сочла тот факт, что Макс думает о ней, плюсом, особенно поскольку он постоянно в центре ее мыслей.

Его взгляд задержался на ее груди, и, разумеется, эта часть тела тут же отреагировала покалыванием. Да и как могло быть иначе? Макс всегда так действует на нее. Она знала, Макс желает ее, но вдруг секс — единственное, что он от нее хочет?

— И та, и другая.

— Невозможно. Два разных человека. Кроме того, в течение пяти лет я не видел и намека на сексуальную штучку с кольцом в пупке.

— Почему невозможно, Макс? Ты, как продюсер, режиссер и монтажер, имеешь множество граней. — Она пожала плечами. — Если ты можешь быть разносторонним, почему другие не могут?

— Это не одно и то же.

— Одно и то же. Мы все такие, какими нам нужно быть для людей, окружающих нас в данный момент.

Морщинка залегла у него между бровей.

— Не возводи меня на пьедестал, Дана, и не влюбляйся в меня. То, что есть между нами, великолепно, но я не способен дать того, что тебе нужно. Я не могу ответить на твою любовь.

Тревога ручейком сбежала по позвоночнику, как тающий лед. Неужели Макс догадался о ее чувствах? Она старалась держаться непринужденно, потому что знала: это то, чего он хочет.

— А кто тебе сказал, что я влюблена в тебя?

— Ты.

— Я никогда этого не говорила.

— Сказала в субботу ночью.

Паника и унижение охватили ее. Дана смутно припомнила, что говорила нечто подобное во сне.

— Должно быть, мне что-то приснилось. Я не совсем помню…

Он не выглядел убежденным.

Однако дальнейшие протесты лишь усугубят дело. Она решила пойти в наступление.

— Но, Макс, твоя работа по монтажу доказывает, что ты испытываешь чувства, которых, как утверждаешь, у тебя нет. Ты точно знаешь, какой кадр использовать, чтобы добиться наибольшего эффекта, когда использовать музыку, а когда дать героям говорить. Когда-то я читала, что великое кино не нуждается в диалогах, что сами выражения лиц актеров рассказывают историю. И ты делаешь это, Макс. Своим монтажным выбором ты раскрываешь историю через эмоции на лицах персонажей, и это изумительно.

— Уметь смонтировать фильм — не то же самое, что уметь испытывать эмоции.

— Я так не думаю.

Он нахмурился.

— У тебя слишком много веры в людей.

— А у тебя слишком мало. Может, пора тебе попробовать доверять снова?

— А тебе, может, пора прекратить психоанализ своего босса и вернуться к работе?

Дана поморщилась от язвительности его тона и снова повернулась к своему столу. Но это не значит, что она отказалась от Макса Хадсона. Она только начала свою кампанию по его завоеванию.

Дана закрыла входную дверь и остановилась. Было неестественно тихо. Макс должен быть дома, потому что его машина в гараже.

Она направилась к лестнице. На втором этаже тоже тишина.

— Макс?

Нет ответа.

Дана прошла в кухню и выложила из пакетов продукты, потом отнесла офисные папки на третий этаж. Макса и там не оказалось.

Может, он спит? Еще только девять, слишком рано. Если только он… нездоров? Это могло объяснить странное, молчаливое настроение, в котором он пребывал весь день.

Дверь его спальни оказалась открытой. Она заглянула туда, но ни в комнате, ни в ванной никого не было.

Дана вышла в патио и огляделась. Где он может быть?

Девушка уже повернулась, чтобы вновь зайти в дом, когда приметила в дальнем углу спиральную лестницу, ведущую на крышу. Она никогда не была там, даже не знала, что на крышу есть ход. Дверца была приоткрыта. С учащенно забившимся сердцем Дана поднялась по лесенке наверх.

Макс сидел в складном кресле спиной к ней, лицом к мерцающей огнями долине внизу. Дана старалась не обращать внимание на головокружение.

— Макс?

— Возвращайся в дом, — проговорил он неестественно монотонным голосом.

Тогда она заметила бутылку виски на полу возле его кресла.

— Ты в порядке?

— В полном.

Что-то не похоже. Она осторожно прошла те несколько шагов, что разделяли их.

— Я не знала, что на крышу можно выходить.

— Дана, мне не нужна компания.

Но она ему не поверила. В голосе его была пустота, которой она не слышала раньше.

— Почему?

— Иди вниз.

— А если я откажусь, ты столкнешь меня? — Высота начинала давить на нее. Второго кресла не было, поэтому она присела на корточки с ним рядом.