Буддизм: Религия без Бога

Альбедиль Маргарита Федоровна

Во всех буддийских странах известна история о молодом принце, который долго блуждал по лесу в тяжелую пору, когда листья деревьев были сожжены солнцем, родники иссушила засуха, русла рек пересохли и превратились в песчаные овраги, а измученные жаждой звери спасались бегством. Вдруг принц заметил невдалеке тигрицу с тигрятами; она тоже увидела его. Мать и детеныши умирали от голода и жажды, и принц казался им желанной добычей, долгожданным спасением. Глаза тигрицы блеснули, но у нее не было сил даже шевельнуться. Изможденная, она лежала как живое воплощение материнского отчаяния. Сердце молодого принца преисполнилось глубоким состраданием. Он свернул с тропы, подошел к обессиленной тигрице и пожертвовал

ей и ее детям свое тело на корм.

Говорят, будто это был Будда в одном из своих предыдущих рождений.

В другом предании повествуется о том, как Асанга, буддийский философ, желая стать учеником будущего Будды, Майтрейи, отправился в уединенное место, погрузился в глубокое созерцание и пробыл в нем три года, но безрезультатно. И тут он увидел человека, стачивающего напильником скалу, чтобы сделать из нее иголку. Асанга решил, что по сравнению с этим человеком он ленив и нетерпелив, и, устыдившись, снова на три года погрузился в созерцание. Однако и в этот раз он не достиг успеха. Теперь он увидел человека, долбящего гору ломом и перетаскивающего камни на другой берег реки. Оказалось, гора загораживала солнце, и его лучи не попадали в дом; вот этот человек и решил перенести гору в другое место. И опять устыдился Асанга своего нетерпения, и снова отправился медитировать.

Результата не было и на этот раз. Тогда разочарованный искатель истины пошел в близлежащий город. Там на его пути встретилась издыхающая собака, в боку которой уже копошились черви. Асанга почувствовал глубокое сострадание и подумал, что если он все оставит как есть, то собака неминуемо погибнет, а если он снимет с нее червей, то погибнут черви. Какой же выход их положения он нашел — Асанга поступил как настоящий бодхисатва: он отрезал кусок мяса от собственного бедра и положил на него червей, снятых с собаки. И она тут же не просто выздоровела, а преобразилась: перед Асангой предстал Майтрейя, тот самый, с которым Асанга не мог вступить в общение во время созерцания. Но его усилия не пропали даром, потому что, пребывая в уединении, он обрел мудрость.

Сострадание бодхисатвы безгранично, но оно может проявляться и весьма жестоким образом. Однажды два монаха везли на Ланку золото, чтобы построить там священное сооружение — буддийскую ступу. Команда корабля узнала об этом и решила монахов убить, а золото забрать себе. Но монахи, обладавшие даром ясновидения, угадали намерения матросов и рассудили так: если те убьют их, монахов, то им не миновать страшного ада авичи, куда неминуемо попадают за такие злодеяния. Да и к тому же народ Ланки останется без буддийской святыни. Тогда монахи связали матросов и бросили их в море. К этому их побуждало сострадание и к неразумным матросам, которых нужно было спасать от адских мук, и к жителям Ланки, которые нуждались в ступе, чтобы не сходить с пути духовного совершенствования. Этот пример ясно показывает, что бодхисатва вовсе не стремится быть добрым, но проявляет спонтанное сострадание.

Таков идеал бодхисатвы, в котором великое сострадание-кару на соединяется с не менее великой мудростью- праджней. Некоторые бодхисатвы уподобляются царю — они достигают состояния Будды и заботятся об освобождении сразу всех живых существ, подобно тому как царь печется о благе всех своих подданных. Другие бодхисатвы подобны лодочникам, что спасают живых существ по одному, перевозя их на другой берег. Наконец, бывают бодхисатвы, подобные пастухам: сначала они освобождают всех от сансарных тягот, а потом сами вступают в нирвану, — так пастухи загоняют скот в загон, а потом входят в него сами.

В некоторых легендах, а также ритуалах ученики и последователи просят учителей, мистиков и вообще святых людей не вступать в нирвану, а продолжить свою спасательную деятельность в сансаре.

Разумеется, нирвану нельзя отвергнуть, как нельзя в нее и войти, поскольку это не какое-то определенное место на земле, а состояние, которое сразу же возникает вслед за исчезновением неведения. Ведь когда мы достигаем чего-либо, обретаем какое-либо знание, то, хотим мы этого или нет, мы отныне не можем не знать того, что уже знаем. Однако в махаяне, как уже сказано, целью пути становится не нирвана, а пробуждение, бодхи. Идея бодхи так важна, что это направление называют нередко бодхисатваяной, то есть «колесницей бодхисатв».

Ступени к совершенству

Путь к обретению идеала бодхисатвы неимоверно долог и тернист. Он предполагает постепенное восхождение по десяти ступеням совершенствования, подробно описанным в махаянских текстах. Этот путь называется также путем парамит. Слово «парамита» означает «совершенство», точнее «трансцендентное совершенство», но чаще истолковывается как переправа, переход на другой берег. Главная идея, заключенная в этом слове, — переправа к нирване, достижение другого берега, то есть не мнимой, а подлинной реальности. Здесь другой берег — метафорическое обозначение нирваны, распространенное в буддийской литературе.

Обычно в буддийских текстах выделяется шесть парамит: дана-парамита — «совершенство даяния», шила-парамита — «совершенство дисциплины», кшанти-парамита — «совершенство терпения», ви-рья-парамита — «совершенство усердия», дхьяна-пара-мита — «совершенство медитации» и праджня-парамита — «совершенство мудрости».

Парамита даяния подразумевает желание отдавать, открытость, великодушие, которые проявляются у бодхисатвы во всех его действиях. При этом он никогда не рассчитывает получить что-либо взамен. Трансцендентное великодушие — это отдавание всего, что бодхисатва имеет, и если получающие готовы принять его великодушный дар, в чем бы он ни выражался, то они его получат, а если не готовы, то не получат. В любом случае действие бодхисатвы безлично, он никогда не думает о себе, не боится делать ошибки и не принимает ничьей стороны.

Парамита дисциплины, или морали, преследует тот же принцип: бодхисатва не следует каким-либо жестким правилам или установкам, а действует спонтанно в соответствии со своей открытостью и великодушием. Известна метафора, сравнивающая поведение бодхисатвы с походкой слона: он никогда и никуда не торопится, но медленно и уверенно идет сквозь джунгли.

Парамита терпения не подразумевает стремления контролировать себя, проявлять чрезмерное усердие, терпеливо, из последних сил двигаясь к цели. Нет, поскольку бодхисатва ничего не ожидает, то он никогда и не испытывает нетерпения. Он приспосабливается к любой ситуации, ничего от нее не требуя и ничем не увлекаясь, и потому не провоцирует встречного сопротивления, спокойно и мягко взаимодействуя с миром. Парамита терпения — это еще и особое чувство некоего пространства между собой и любой жизненной ситуацией, а потому бодхисатву ничто не может удивить или потрясти.

Парамита усердия подразумевает радостную энергию, поскольку жизнь бодхисатвы открывается великодушием, продолжается моралью, или дисциплиной и укрепляется терпением. Это означает, что благодаря открытому и ясному уму для него интересна любая ситуация, с которой он сталкивается, и он никогда не утомляется от тяжелой и упорной работы. Он живет полной и глубокой жизнью, не теряя попусту ни одной секунды. Он полностью пробужден для жизни, и потому в ней нет ни одного тусклого мгновения.

Это чувство духовной пробужденности связано со следующей парамитой, медитацией. Бодхисатва осознает неразрывность медитации с великодушием, моралью, терпением и энергией. Эти пять парамит относятся к группе искусных средств, у пая.